«Слышишь этот звон – диги-дон …»

Слышишь этот звон – диги-дон —

У зимы на самом краю?

Словно Китеж-град подо льдом

Собирает паству свою.

Из-под белых снежных полей,

Из-под серых матовых снов

Лей свои созвучия, лей,

Вечный, не смолкающий зов.

Будет каждый слышащий рад

Находить в той музыке дом.

Не спеши, таинственный град,

Все к тебе однажды придём.

И тогда порвётся струна,

И зима польётся за край.

А пока – старайся, страна,

Веселись, пляши да играй.

Погляди на треснувший лёд,

Разбуди свой образ живой.

Ты такой же Китеж, как тот,

Только с небом над головой.

Великаны

Безбрежные экраны

Сомкнулись белой сферой,

Всю землю перекрасили в луну.

И только великаны

Под кожей тёмно-серой

Дремотой восполняют белизну.

Их каменные дредды,

Холодные косицы

Застыли вдоль проторенных дорог.

Но дремлющие деды

Не устают коситься

На слабое движенье наших ног.

Отмеряна семижды

Моя дорога в снеге,

И вот я режу, режу белый лист.

А великаны – ишь ты! —

Из креогенной неги

Размыслить над поделкой собрались.

Убивший брата Каин

Издревле неприкаян

И на луну был тенью помещён.

А нашей белой сфере

Не свойственны потери

И стынет жар пришедшего с мечом.

Он станет великаном,

Безумным растаманом,

Глядящим на прохожих сверху вниз.

Там кипы наших рож, лиц

И скрипы наших ножниц

Торят, торят дороги без границ.

Зимы хватит всем

Деревья и фонари

Как будто пускаются в пляс,

Но их кадриль так степенна,

И мех белых шапок не бьётся оземь.

Посмотри, посмотри!

Ведь это прямо сейчас

Сказка выходит из плена,

Куда угораздило в позднюю осень.

Забыв про пароли и коды,

Про жжёным пахнущую резину,

Дорогу и бездорожье спутав

(Всё лучше, чем наблюдать с балкончика),

Адепты конькового хода

Вывизгивают издали: «зззиму, зззиму!»

И обгоняют нас, снегоступов.

Зимы хватит всем, покуда не кончится.

«Холодно…»

Холодно.

Развешано белое полотно

Снежного савана.

Дрожит брусчатый пол от ног

До основания самого.

Идёт народ по городу,

И город терпит

Эту спустившуюся с гор орду,

Заполонившую степи.

Метель

Играет комьями тел,

Бросает листовки хлопьями.

Ветер-благодетель влетел

И над спинами холопьими

Нагайкой поигрывает и хлещет,

Загоняет в палаты,

Полые пятна проплешин

Одевает в белые маскхалаты.

Хрустят под ногами сосулек гильзы

И в водосточных трубах где-то

Эхо левитановского трагизма

Зачитывает рефрены декрета:

«Снег – за шиворот!

По лицам – снег!

Снега – по самые щиколотки!

Не взыщи, народ,

Но тебе вовек

Не снять заколдованные колодки!

Будет поровну вас со снегом.

Позабудь, дружок, пруд с акацией.

Нынче шаг в сторону сочтётся побегом,

На месте прыжок – провокацией.

Вот такой налог

Установлен мной

На каждую рожу индевеющую.

До костей продрог —

Не скули, не ной,

А не то заморожу посильнее ещё!»

А народ, хоть бы хны,

Как об стену горох,

Заполняет собою улицу.

Для его страны

И мороз не плох,

И ветра пусть бьют по всему лицу.

Он захватчиков

Да налётчиков

Повидал, словно в пене вал,

Да на рачью кровь

Свою волчью кровь

Не продал, не обменивал.

Только кутался в шубы колкие

Да бурчал всё втихаря,

Да умению бить двустволками

Обучался на глухарях.

Так ему ли с мороза алчного

Не гулять, не петь?

Так ему ли порядка палочного

Рукоять терпеть?

У него такой развесёлый дух —

Зашатаешься.

Он рукой одной как завалит двух —

Не утаишься.

Сколько бить-коптить заливным ветрам,

Сколько вьюге ещё яриться —

Скоро солнцу всходить, да по всем дворам

Заиграет ключом водица.

Как остынут горе-диктаторы,

Свой просчёт поймут,

Так и снимут они, проклятые,

Холодов хомут.

Как ходили люди по городу,

Так и будут впредь

На природу родную гордую

Свысока смотреть,

Будут брызгать по лужам ботами,

Вдрызг разбитыми,

Будут небо коптить заботами

Незабытыми.

«Февраль, оправив тельника рукав…»

Февраль, оправив тельника рукав,

Откры