Вступление

Солнечный летний денёк, двенадцать часов – самый разгар жары. Сижу на краю скамейки в скверике и, прячась от палящего солнца в тени берёзы, думаю о том, чтобы я сделал для жителей родного города, будь у меня много-премного денег. Бестолковое занятие, разумеется, но надо же чем-то себя занять, чтобы скоротать вынужденное ожидание.

Остальную часть скамейки занимают две старушки. Они что-то вяжут и, ловко работая спицами, оживлённо беседуют. Изредка отрываются от дела, чтобы построжиться на пробегающих мимо правнуков, и снова возвращаются к беседе и вязанию. Внимания на меня они не обращают. Я на них, в общем-то, тоже, и потому над нами витает атмосфера мирной идиллии.

Посреди скверика возвышается памятник Владимиру Ильичу Ленину, вождю мирового пролетариата. Перед ним разбита огромная прямоугольной формы клумба, на которой разноцветные цветочки изображают замысловатый узор. Вокруг них проложены асфальтовые дорожки и расставлены скамейки чугунного литья. И почти все они забиты мамами и папами, бабушками и дедушками, терпеливо ожидающими, когда же их шаловливая малышня, орущая и бегающая по округе, наконец-то наиграется, устанет и запросится домой. Мои шалопаи резвятся в недрах надувной крепости, установленной неподалёку.

Невольно подслушивая разговор соседок, которые довольно-таки громко – наверное, обе были тугоухими, – и не очень-то лестно отзывались о зятьях своих то ли дочек, то ли внучек, и, продолжая мечтать, изредка пробегаю глазами по сидящим на скамейках людям и неожиданно натыкаюсь на неё. Она сидит напротив меня через клумбу и, закинув нога на ногу, читает книгу.

Краем глаза я видел, как она пришла сюда с молодой парой и шустрой девчушкой лет шести-семи, мельком глянула вокруг и села на только что освободившуюся скамью напротив. Молодые расположились рядом, а ребёнок тут же побежал играть к своим сверстникам. В общем, ничего необычного. Поэтому на этом мой беглый интерес к ним ограничился. А чего углубляться? Очередная молодая семейка с бабушкой и дочкой пришла в скверик отдохнуть. Вот и всё.

Витая в несбыточных мечтах, я не заметил, как парочка с ребёнком ушла. А вот теперь, увидев, что она осталась одна, решаюсь от нечего делать присмотреться к ней поближе. Вдруг знакомая какая. А если повезёт и окажется, что очень даже хорошо знакомая, так ведь можно тогда провести время куда как интереснее: поболтать, посмеяться.

Зря я это затеял. Оказалось, что она не просто хорошо знакомая, а даже очень, очень хорошо знакомая.

Только глянул на неё внимательнее, как моментально что-то оборвалось внутри, сердце бешено заколотилось, а потом вдруг сбилось с ритма и заработало с перебоями. Пугаюсь не на шутку: не случилось бы чего. Быстро делаю несколько глубоких вдохов и массирую грудь. Затем успокаиваюсь и прислушиваюсь к себе. Сердцебиение вроде бы восстановилось. Слава богу, а то уже подумал, что мне хана.

Узнаю её сразу, едва приглядевшись. Казалось, время нисколько не изменило её. Обесцвеченные, наверное, для того, чтобы спрятать седину, волосы уложены в знакомую причёску, те же брови с красивым изгибом, выщипанные на концах, то же красивое с правильными чертами лицо. Даже фигура осталась та же – разве что раздалась немного. Так ведь зрелая женщина всё-таки. Очки в тонкой позолоченной оправе не давали возможности разглядеть её глаза. Хотя вряд ли я смог бы их рассмотреть с такого расстояния.

Это была она…

Она никак не среагировала на мои треволнения и манипуляции с грудной клеткой. Наверное, не заметила. Это хорошо… Облегчённо вздыхаю и быстренько отвожу взгляд. В голове сразу появляется рой вопросов: «Что делать? Как поступить в данной ситуации? Подойти к ней или сделать вид, что не узнал её?» Пока соображаю, ловлю себя на том, что время от времени украдкой поглядываю в её сторону.

А та по-прежнему продолжает читать, лёгким движением перекидывая страницы. Иногда вскидывает голову, обеспокоенно высматривая кого-то вокруг и, видно, увидев это «кого-то», успокаивается и снова возвращается к книге. Похоже, шустрая девчушка осталась с ней, и теперь она за ней приглядывала. Судя по тому, что её взгляд ни