Венец безбрачия

Анна Шашкина

На прием к психологу приходит женщина, которая уже знает свой “диагноз” – на ней лежит проклятие “венец безбрачия”. И как бы не старался молодой специалист вытянуть пациентку из трясины ложного самомнения, его самого неминуемо затянет в водоворот мистической трагедии. А ведь спасение так близко – всего лишь в любви…

Анна Шашкина

Венец безбрачия

Венец безбрачия.

Предисловие.

…Свет лампады трепещет от стройной вибрации звуков молитвы. Мне тяжело молчать и даже дышать в толпе верующих. Я боюсь, что буду разоблачен, что сам батюшка сейчас подбежит ко мне и разорвет ворот рубахи моей. А там – ничего! Неверный!..

Нет! Я верю! Я твердо верю! И поэтому боюсь, что увидят меня здесь, в месте идолопоклонничества, мои учителя. Увидят, как я неумело крещусь и кланяюсь, крещусь и кланяюсь…

Позор для ученого мужа! Предательство рацио, ересь!

После я иду в библиотеку, в храм знания. Но здесь не истину постигать я буду, но методично наносить на бумагу свои мысли, чтобы в конце излить их все. Через это опустошение, может быть, вылечусь я и обрету покой…

Эпизод первый. Первая встреча.

Представлюсь: Алексей Третьяков, 24 года, аспирант кафедры клинической психологии Н-ского Института города Челябинска. В недавнем прошлом я работал в районной поликлинике штатным психологом. Оклад мизерный, посетителей раз-два и обчелся. Под клиническим психологом в основной массе люди мыслят психиатра, но все-таки это разные профессии. Медицине я учился только дополнительно, основная моя дисциплина – психология, наука обо всех душевных проявлениях, а не только о патологиях, требующих медикаментозного вмешательства. Я не имею права выписывать рецепты препаратов, даже снотворного. Моя помощь выражается исключительно в эмоционально-словесной форме. Именно в основе своей деятельности я и сделал грубую надсечку, способную загубить древо всей карьеры. (Что карьеры? Всей жизни!) Не быть мне вторым Юнгом или Фрейдом. Своих тараканов теперь полно в голове. Хотя кто сказал, что у великих их не было?

Чтобы я совсем не прозябал в своем дальнем кабинетишке, иногда мои коллеги – невропатолог и психиатр, люди уважаемые и почтенные, подбрасывали мне пустяковых пациентов с каким-нибудь легеньким диагнозом – переутомление или общее недомогание. Любому понятно, что все лечение таких недугов заключается в отдыхе. Вот эту истину я в основном и проповедовал на своих приемах. Пару раз попадались еще заядлые курильщики, которые сознательно приходили ко мне, дабы я «закодировал» их от пагубной привычки. Наркоманы и алкоголики пока не желали избавляться от пороков.

Но три месяца назад, в конце благоухающего мая, мою рабочую праздность развеял мощный порыв невроза одинокой женщины. Я с радостью и чрезмерным рвением стряхнул пыль рутины с плеч и бросился на помощь страдалице. Сейчас только кляну себя за неистовый энтузиазм.

…Она вошла в кабинет после робкого стука. Полная, увядающая женщина. Черты лица прямые, аристократичные, осанка гордая. Волосы темные, глаза зеленые. Такой зелени я еще не встречал: и грусть, и тайна, и сдерживаемая сила – все было во взгляде этой женщины. Скромное платье цвета густой сирени, черные туфли. Ее сдержанная трагедия не вязалась с жизнерадостным щебетанием из распахнутого окна. Я прикрыл раму, и мы начли знакомство.

– Меня зовут Татьяна Удольская, – представилась женщина и замолчала. Если бы не траурно-опущенные уголки губ, она была бы красавицей.

– Так, – я деловито всмотрелся в амбулаторную карту, пытаясь разобрать почерк коллеги, – Вас ко мне направил Александр Иванович, невропатолог?

– Да, – согласилась Татьяна, – Я заболела, у меня нервный тик.

Посмотрел в красивое лицо пристальнее, сейчас оно абсолютно спокойно как лик мраморной нимфы. Женщина смотрела прямо на меня, но будто сквозь. Я смутился и отвел взгляд снова в карту:

– В чем выражается ваш недуг?

– Правый угол рта иногда дергается, очень неприятно, – Татьяна осторожно дотронулась до губ кончиками пальцев.

– Александр Иванович решил, что причина тика кроется в вашем подсознании? – Продолжил я первичный опрос, стараясь вывести собеседницу на б