Самсон
Маша Сандлер
Тайная дверь
Старшеклассник Ёжик учится в научном лицее и попадает на летнюю практику в институт биоинженерии и биологии гена, где во благо человечества изучают уникальные свойства животных-оборотней. Ёжик и его друзья случайно обнаруживают, что одно из этих подопытных животных – медведь Самсон – разумно. Самсон – самый ценный экземпляр института. Его доставили из далёкого Ванкувера, где в местной лаборатории проводились исследования по обучению оборотней речи. Живя в заточении, все животные, которых изучают ребята, страдают, но освободить их практически невозможно: за подопытными установлено круглосуточное наблюдение, в институте работает пропускная система. Ёжику приходится решать серьёзный вопрос: что важнее – научный прогресс или сочувствие к живому существу?
Маша Сандлер
Самсон
все мы немножко лошади,
каждый из нас по-своему лошадь
В. Маяковский
Глава 1. Гризли
Меня все зовут Ёжик. Дурацкое детское прозвище, но я привык. Родители назвали меня Евсевием в честь древнеримского философа-логика. Это потому, что отец у меня историк, доктор наук, читает лекции в университете, ездит на конференции и всё такое. Мама – врач, но это не так важно. Гораздо важнее, что она очень весёлая, поэтому на это дурацкое имя согласилась, но тут же переделала его в Ёжика.
Мне почти пятнадцать, и я учусь в десятом классе в научном лицее, потому что раньше, до того, как всё это началось, я хотел стать биологом.
А всё началось, когда я впервые его увидел. Это было в июле, в мой первый день на практике в Исследовательском институте биоинженерии и биологии гена в Дубне. Сложное название. Наверное, поэтому все его называют просто Контора.
С самого утра лил холодный дождь. Мама говорит, что ещё помнит времена, когда в Москве в июле стояла жара под девяносто градусов по Фаренгейту, хотя тогда ещё температуру воздуха мерили по Цельсию и это было… около тридцати градусов. Но я уже такого не знал, это ещё когда было! Родители говорят, что многое тогда было совсем иным: не было смартов, вещей из стеклика, в школу ходили в специальной форме… А мне кажется, что в июле дожди лили всегда, иногда стеной, иногда едва морося. Вот в августе или сентябре – тогда вдоволь можно насладиться сухими днями, бывает, по целой неделе ни дождинки, хотя, конечно, и до восьмидесяти градусов не доходит.
Накануне всех практикантов, нас было пятеро, расселили по комнатам и выдали пропуска. Мне казалось, что от общежития до проходной Конторы совсем близко, моя бабушка говорит «рукой подать», но я успел вымокнуть до трусов, пока добежал.
Толстый охранник на входе (на бейдже написано «Пахомов И. В.») посмотрел на меня из-за стойки с подозрением.
– Дождевика, что ли, нет, дуриан?
– Я думал, не успею промокнуть, – сказал я, утирая лицо ладонью.
– Зайди-ка. – Он нажал кнопку, и стекликовая дверь в его каморку открылась. Я шагнул внутрь, хотя и испугался немного. Я вообще слишком робкий, зато это компенсируется умственными способностями. Пахомов И. В. достал из ящика стола полотенце и подал мне.
– Спасибо, – сказал я. Немного стрёмно вытирать лицо чужим, но выбора не было. Зато волосы стали почти сухими. Расчёска у меня всегда с собой, так что в кабинет Медузы я пришёл в приличном виде.
Медузой мы впятером прозвали нашу начальницу Маргариту Николаевну Усс, доктора наук и заведующую ветеринарным отделением института. Если честно, это я придумал ей кличку. Очень уж у неё пронзительный взгляд, так и пригвождает к месту. Взгляд легендарной горгоны Медузы, как известно, превращал человека в камень.
– Медуза, точно, – согласилась со мной Маша Цейхман, когда я высказал свои мысли вслух. – И причесон похож.
Волосы на голове Маргариты Николаевны завивались в тугие кудряшки. Я представил, как они разворачиваются и превращаются в змеиные тела, и рассмеялся.
Ксанка и Анка, кажется, ничего не поняли, но кличку всё равно подхватили, а Вилли сначала сопротивлялся, потому что тщательно охраняет свою независимость, но примерно через неделю смирился. Вилли хороший, хотя Маша и считает, что он слишком большого о себе мнения. Но я с ним с пятого класса дру