Парадиз

Евгения Витальевна Бильченко

Это – книга стихотворений о метафизике Петербурга, весьма необычная книга о Городе. Автор книги, коренная киевлянка, впитавшая в себя первообраз Матери городов русских, воспринимает Киев как начало, а Петербург как венец единой цивилизации. Петр и Пушкин, Гумилев и Ахматова, Хтон и Олимп, закоулки Коломны и регулярные парадные проспекты для автора – реальные собеседники. Петербург стал для поэта призмой, сквозь которую он переживает себя, время и вечность.

Евгения Бильченко

Парадиз

В оформлении обложки использована фоторобота Сергея Адамского

@biblioclub: Издание зарегистрировано ИД «Директ-Медиа» в российских и международных сервисах книгоиздательской продукции: РИНЦ, DataCite (DOI), Книжной палате РФ

© Е.В. Бильченко, 2023

© Издательство «Алетейя» (СПб.), 2023

Чай с малиной

Таджичка стоит на Фонтанке и нервно курит:

её накрыло.

Постмодернист выставляет фаллос в «Свиное рыло».

Туристы пытаются всё запомнить, шалея от круговерти

Ампира, готики, классицизма…

Павел – жив, но боится смерти.

«Прадеду правнук» ставит, как водку, злато.

Над светской чернью

Либерализма по универам насмехается ополченец.

Между Пестеля и Некрасова – оконца багровый

ломтик:

Хочется верить, что там живёт волшебник,

а не кислотник.

Горло болит, заложенный нос, хроническая простуда…

Завари мне окно малиновым чаем, в сердца налей

посуду.

Я буду пить его, не остужая, с ветром балтийским,

сизым:

Это окно – хипана? Шамана? Идиота? Эмомарксиста?

Когда же меня накроет всерьёз сплином,

как ту таджичку,

Появится мисс с черепами в ушах – эдаким русским

живчиком, —

Волоча за собой тома Елизарова, Прилепина

и Лимонова,

Улыбаясь во весь свой сибирский рот,

а не сдержанно – так, как Мона.

И космос, вселенскою добротою принятия

ёкнув-охнув,

Примется пить негасимый свет мировых

петербургских окон.

И где-то там, за тысячи километров,

на улице Красноармейской,

воё зажжётся в ответ…

Не боись, Павел, нет никакой смерти

7 ноября 2021 г.

Вакцина

Когда твоя комната – чуть больше шкафа,

чуть меньше Монако,

Когда твой коммунизм воскрес христианскою

коммуналкой,

Когда все, что ты можешь, – валяться простудно и сиро

В кровати, которую сам у себя же и аннексировал,

Становятся странными и чудными мечты поэтов

О тиражах и славе, об Инстаграме и «обо всём вот

этом».

Твои же мечты ограничены: плечом, нимесилом,

чем-то,

Сбивающим жар и ломоту, спиртом от ополченца

И чаем с малиной от сестры твоей, блокадницы

Татианы:

Русская медсестра важнее любых ti amo.

Русское поле экспериментов важнее, чем вакцинация.

А ты упал.

Ты лежишь в раю.

Ад устал за тобою гнаться.

7 ноября 2021 г.

Расстрельная стена поэтов

В этом мире, где хамом на хаме

Размножается тля из трухи,

Я живу у стены со стихами,

И меня ненавидят стихи.

Будто лепет младенца учуяв,

Вырвусь в полночь к стене той одна

Нараспашку в пальтишке и в чунях,

И меня расстреляет стена.

Позабыв весь свой рэп, все былины,

Балалаечный дикий азарт,

Стану нежной, ахматовской, длинной,

Обучусь, как в семнадцать, азам

Безупречно точёного метра:

Мысль, ясней, чем платоновский «Пир»,

Поскользнётся на шкурке из ветра

И ударится лбом об ампир.

И опять Маяковского всмятку

Будет жадно ерошить душа,

Наступая хорею на пятки,

Амфибрахию в темя дыша.

И взорвётся стена недовольством:

Что за шкет к ней пришёл от сохи —

Беспорядочный, высоковольтный,

Убивающий током стихи?!

И я ей отвечу: «Анна Андревна, в мире, где хам на хаме

Размножается тлёю, способной вертеть

трушными нестихами,

Как девицами на тую, где брат убивает кровного

Брата на самой дурной войне, я не умею – ровно.

Вот такая теперь русская, мать её, литература:

Из таджикской шавермы, из французского рататуя,

Из книг запрещённых про ополчение, из икающего

Икара,

Из Рыжего и Лимонова, из припадочного Захара.

Из нас из всех, «сильных, злых и весёлых»,

Как говорил Николай Гумилёв, спасибо ему за всё.

Блаженны те, кто п