Вонючка, фарисей и переросток

Вот читаешь Новый завет и думаешь – фарисеи были давно и сейчас их нет. А потом присматриваешся и видишь: а критики кино не фарисеи? А филологи не фарисеи? Да даже либералы наши и те фарисеи. Словом, фарисеи вообще кругом. Критик кино, не создав ни одной картины, – а если и создав, то абсолютно бездарную, – рассуждает со взглядом вниз: вот де свет неправильно в том-то фильме выставлен, вот де в том-то фильме актёр главный плохо играет и так далее. Филолог, не написав ни одной книжки, – а если и написав, то абсолютно бездарную, – рассуждает: вот у этого писателя слог дрянной, вот этот писатель вообще малограмотный, а у того писателя пунктуация хромает.

Ну это собственно тема-то избитая, и на «фарисеях» не отыгрывается только ленивый, – из благородных людей, разумеется. Да только получается, что время так быстротечно, что одни и те же профессии меняют своё название, но саму не суть. И теперь современные фарисеи судят даже, так сказать, братьев по цеху, то есть таких же фарисеев, и говорят, повторяя слова Обличившего их человека: «Вот эти фарисеи, вот лжецы, ходили в красивых одеждах, а сами палец о палец не ударили чтобы сдвинуться с мёртвой точки и сделать что-то хорошее.» Конечно негоже поправлять Обличившего их человека, но очень охота: фарисей всё-таки не ленивец, и даже не белоручка, а просто бездарен, – а если копнуть поглубже, то не столько бездарен, сколько трусит развиваться, – и уж с этой позиции, питая величественные амбиции, начинает играть роль высокого настоящего человека, выдавая за развитие начитанность и образованность.

Понятно, что выше напечатанные слова скучные и неинтересные, и именно поэтому нужно привести притчу, – только не о «фарисеях», не о филологах с их коллегами кинокритиками, а об обычных людях. Впрочем, и филологи и кинокритики тоже обычные люди, только строят из себя необычных.

*

Есть у нас в местных лесах – на окраинах города и даже в центре – немало источников с водой, – «ключиков». В ключики люди ходят обычно воспитанные, в основном бабушки, но и других возрастов хватает. В городской жизни и бабушки случаются неприличные, а вот в ключики ходят только приличные. Ну что касается остальных возрастов, то и тут тоже самое – за ключевой водой в основном народ ходит приличный. Проявляется это и в доброжелательных беседах, стоя в очереди, проявляется это и в помощи, например набрать пятилитровочку плоховидящей бабушке или хромому дедушке, проявляется это и в уступке своего места в очереди, если у кого-то слишком небольшая тара для воды, и чтобы тот не ждал.

Кстати, раз уж речь зашла о ключиках, то надо сделать одно замечание. Есть ключики и возле проезжих дорог, и там народ совсем другой; тот народ останавливает свою машину на промасленной обочине, вытаскивает как можно больше бутылок из багажника, – при этом накапливается часто до целых ста литров в общем объёме; тот народ не спрашивает – «кто последний», а молча и с суровым лицом встаёт и ждёт, ни с кем не заводя беседы, и проявляется его дар речи только в том случае, если он приехал не один и этот его пассажир спятил до того, чтобы выйти из мягкого кресла и оставить свой смартфон, пойдя вместе с ним, с своим попутчиком (разумеется, чтобы помочь дотащить воду, а не просто так)…

Но это к слову, – в тех ключиках люди неинтересные и ничего интересного там никогда не происходит.

Хоть и было сказано, что люди в лесные ключики ходят в девяносто девяти процентах приличные, но ходят и неприличные… Вернее как, люди-то наверно и все до единого в душах неприличные, но блюдут приличия и правильно делают; а есть которые приличные в душе, но не блюдут приличия… Так в один из ключиков ходит «вонючка», – его так прозвали местные. И никто не знал где он живёт; от него всегда пахло так, будто он не моется месяцами, и это наверно было правдой. Вонь от него стояла метра за два, не менее. И то удивительно, что в округе того ключика были всё сплошь квартирные дома и не было ни одного частного дома без удобств. Бомжом он тоже не был, да бомжи и не ходят в ключики, – разве если только попить и никогда чтобы набрать. Ходил вонючка