Подобие совести. Вина, долг и этические заблуждения
Георгий Игоревич Чернавин
Покетбук: Интеллектуальная литература
Монография посвящена феномену «подобия совести»: совести ложной и/или заблуждающейся. На материале художественной литературы (Достоевский, Толстой, Шкловский, Сорокин), а также историко-философском материале (с опорой на средневековые типологии совести, а также на разработки этой темы у Гуссерля, Хайдеггера, Сартра, Колнаи) предлагается феноменологическое описание искаженных форм этического опыта. Исследование сопровождается дискуссией с современными российскими философами.
В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
Георгий Игоревич Чернавин
Подобие совести
Главное же, как ни раскидывай, а все-таки выходит, что всегда я первый во всем виноват выхожу и, что всего обиднее, без вины виноват и, так сказать, по законам природы.
(Достоевский [1864] 1973, 103)
* * *
© Г. И. Чернавин, 2023
© Оформление ООО «Издательство АСТ», 2023
Предуведомление
?-совесть, ?-вина и ?-долг
Теория, которая сбивает человека с толку настолько, что он больше не понимает голос совести – это печальная теория.
(Husserl [1914] 1988, 24)[1 - Фраза целиком: «Теория, которая сбивает человека с толку настолько, что он больше не понимает голос совести (и теряет интерес к тому, чтобы проводить в жизнь высшие ценности и тем самым исполнять свое предназначение) – это печальная теория. (Eine Theorie, die den Menschen so verwirrt, da? er die Stimme des Gewissens nicht mehr versteht und das Interesse daran verliert, all die hohen Werte zu verwirklichen, die zu verwirklichen er berufen ist, ist eine traurige Theorie)».]
Один из первых рецензентов книги о мнениях троллей (Чернавин 2021) выдвинул справедливый упрек в том, что в тексте почти ни разу не упоминается совесть, а «единственный грех», против которого направлена предписанная в нем философская аскеза это д
в
о
я
щ
и
е
с
я
мысли; но «ведь сущностная двусмысленность, присущая самому понятию совести, которая обращается ко мне моим и в то же время не вполне моим голосом, оказывается структурно неотличима от у
д
в
о
е
н
и
я
мыслей» (Ямпольская 2021, 291). По стечению обстоятельств примерно в это же время меня совершенно захватила проблематика «нечистой совести» и «вины», и неожиданно для себя я обнаружил себя посреди книги о паразитарных формах совести. При этом со словами «упрек», «грех» и «предписание» произошла странная вещь – своеобразная реализация метафоры, при которой они стали для меня проблемой в своем прямом, буквальном смысле, в обход переносного. Возражение касалось того, что единственный «грех», стоящий в центре книги о троллях, – это неподлинность (мнений, убеждений, недобросовестной веры). Вместо того, чтобы искать и другие «грехи» помимо неподлинности, я (подтверждая справедливость упрека) скорее тяготел к тому, чтобы искать неподлинные формы «вины». Меня увлекли не столько сами совесть, вина и долг, сколько их выхолощенные подобия: конъюнктурная совесть
, невротическая вина
и выморочный долг
.
Читатели книги о троллях по-разному оценили эксперименты на уровне способов написания, в диапазоне от «системы условных знаков, с помощью которых производятся процедуры над мнениями, наподобие логических оперантов, но только еще более изощренных, на зависть любым философам-логикам прошлого» (Марков 2021, 254) до того, что «сам способ выделения особых терминов (курсив, астериск) совсем не невинен; как если бы возможно было избежать многозначности слов, фиксируя какой-то их специальный смысл, для которого сгодятся и явно малоудачные слова» (Маяцкий 2021, 252). В этой книге я решил ограничиться одним оператором – индексом
[2 - Вопреки этому изначальному намерению я все же ввожу несколько подвидов индекса совесть
: совесть
, совесть
, совесть
, совесть
, совесть
, совесть
и совесть?. См. главы «От двух до пятнадцати» и «Одна совесть, одна вина, один долг».] В тексте я буду обозначать этический опыт, проходящий под знаком подобия совести (псевдо-совести, ?-совести), курсивом и индексом
. При таком написании «я виноват» (внутренний голос,
ЛитРес