Пойте, неупокоенные, пойте
Джесмин Уорд
В этой истории три рассказчика. Леони, далеко не идеальная мать двоих детей, в вечном конфликте с собой и с окружающими. Ее тринадцатилетний сын Джоджо, который куда больше, чем Леони, заботится о своей пятилетней сестренке, учится у деда тому, что значит быть мужчиной. И еще один рассказчик – это погибший в тюрьме Парчман мальчик Ричи, ровесник Джоджо. Леони с детьми отправляется в ту самую тюрьму, забирать их только что освобожденного отца, Майкла. В пути по Миссисипи и сами герои, и читатели узнают многое и о тайнах семьи, и о тяготах жизни на американском Юге.
В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
Джесмин Уорд
Пойте, неупокоенные, пойте
Посвящается
Норин Элизабет Дедо – моей матери, полюбившей меня еще до моего первого вздоха и подтверждавшей эту любовь каждую секунду моей жизни.
Кого мы ищем? Кого мы ищем?
Мы ищем Эквиано.
Может, он ушел к ручью? Пускай вернется к нам.
Может, он ушел на ферму? Пускай вернется к нам.
Мы ищем Эквиано.
Африканская песня на языке семьи Ква, посвященная исчезнувшему мальчику по имени Эквиано
Память – штука живая, и она тоже пребывает в движении. Но в моменте все, что вспоминается человеку, соединяется и оживает – стар и млад, прошлое и настоящее, живые и мертвые.
Юдора Уэлти “Рождение одной писательницы”
Залив блестит, но тускло, как свинец.
Железной кромкою сияет брег Техаса.
Бездомен я – пока кипенье лета,
Бурля и клокоча от года к году,
Ждет того дня, когда во имя Бога
Огнем и углями разверзнется закат
Над головами тех, кто помыкает нами,
Евангелье которых – кнут и пламя,
И век за веком мертвые молчат.
Дерек Уолкотт “Залив”
This edition is published by arrangement with Massie & McQuilkin Literary Agents and Synopsis Literary Agency
Художественное оформление и макет Андрея Бондаренко
© Jesmyn Ward, 2017
© М. Череповский, перевод на русский язык, 2024
© А. Бондаренко, художественное оформление, макет, 2024
© ООО “Издательство ACT”, 2024
Издательство CORPUS ®
Глава 1
Джоджо
Мне нравится думать, что я знаю, что такое смерть. Что я могу смотреть на нее прямо. Па просит помочь ему; за поясом у него заткнут черный нож. Я выхожу следом за ним из дому, стараясь прямо держать спину, плечи вровень – как у вешалки. Как у Па. Я старательно делаю вид, что не вижу в происходящем ничего необычного, что мне это будто бы даже не в новинку, чтобы дать понять деду: я не зря ел свой хлеб все эти тринадцать лет. Чтобы он понял, что я потяну – смогу отделять внутренности от мышц, вытаскивать органы из полостей. Чтобы понял, что я не чураюсь крови. Сегодня мой день рождения.
Я останавливаю рукой захлопывающуюся за мной дверь и аккуратно притворяю ее – не хочу, чтобы бабуля с Кайлой проснулись и не обнаружили нас дома. Пускай спят. Пускай Кайла, моя маленькая сестренка, спит – всякую ночь, когда Леони на работе, она просыпается каждый час, садится на кровати и кричит. Пускай бабуля тоже спит – химия и так высушила и опустошила ее, как палящее солнце и ветер сгнаивают черный дуб. Па петляет между деревьями, сам прямой, поджарый и смуглый, как молодая сосна. Он сплевывает в сухую красную землю, а ветер качает кроны деревьев. Холодно. Упрямая вышла весна – всего-то пара теплых деньков была. Холод никак не уходит, словно вода из засорившейся ванны. Толстовка осталась на полу в комнате Леони, в которой я спал, а футболка совсем тонкая, но я терплю и не потираю руки: поддамся холоду – точно вздрогну или не сдержу гримасы, когда Па перережет глотку козлу. А уж Па-то точно заметит – с него станется.
– Пускай спит малышка, – говорит он.
Дом наш, длинный и узкий спереди, дед построил сам – поближе к дороге, чтобы пришлось поменьше деревьев вырубать на участке. Свинарник, курятник и загон с козами он расположил на полянках между деревьями. Путь к козам лежал как раз мимо свинарника. Земля здесь черная и влажная от дерьма, и с тех пор, как Па отстегал меня в шесть лет за то, что я бегал тут без обуви, я ни разу не ступал сюда босиком. “Глистов наживешь”, – сказал он мне тогда. Тем вечером он мне
ЛитРес