юродивый в иностранном магазине

*

я доехал до границы и вышел в поле,

потому, что это поле моё по крови,

потому, что это поле моё по праву.

что один человек, если нас орава?

что один человек, если мы решаем,

что не наши матери придут в шалях

на кладбищенские августовские поминки,

что с другой стороны не будут вопить

«сынку! ты почто меня здесь оставил?

без тебя я маковкою истаю.

это я тебя у продуктового пеленала,

когда наша страна засыпала,

это я тебя по талончикам гречкою,

как птенца, вскормила.

как же я от смерти тебя не отмыла?

как же я от смерти тебя не отмыла?

как же я от смерти тебя не отмыла?»

*

я доехал до границы и вышел в поле.

здесь мы с колей и игорем ночью пели,

и советские звёзды для нас светили,

когда наши отцы в афганскую пыль ступили.

это здесь нас девяностые языком ласкали,

когда братья в чеченскую ушли келью,

а потом от передоза вознёсся коля,

а потом от передоза вознёсся игорь.

я один и весь свет мой выгорел.

я пытался сбежать,

но я в подворотне зажат

любимой моей,

самой любимой моей,

нежно любимой моей

страной,

потому, что без неё я святой изгой

– юродивый в дорогом иностранном магазине.

и если нужно ей —

пусть же меня изымет

с этого вечного поля

боя,

потому, что без неё кто я?

ну, кто я?

2022

я это только флаг

вот считалочка для тебя,

идущей за молоком

мимо плюща теплотрасс,

оранжевых лун телефонных будок.

весною в ельце гроза,

такая в ельце гроза,

так пахнет восточным мёдом.

ты здесь у своих равнин

дрожишь, что ковыль небесный.

а в вечности делает нил

решительный шаг в бездну.

и там высоко-высоко

гагарин летит, что ангел,

и звёзды падают в молоко

соседних универмагов.

врастаем мы робко так

в наш русский отдельный космос,

я – это только флаг

моего панельного острова.

я – это только звук

дыхания спящего ленина.

зачем же ты сотворил, бог,

во мне трепещущую вселенную?

зачем говоришь на одном

со мной языке, отче?

я – это только дом,

который ты покидать не хочешь.

2018

кем-нибудь другим

если бы я была не мной, а кем-нибудь другим,

кем-нибудь, сотканным ветром в степной юрте,

марией, бегущей в дешёвой куртке

услышать весть о рождении бога,

в который раз услышать весть о рождении бога…

если бы жили твои вьюги

там, за углом моей двухэтажной школы,

в городе, который никто никогда не нашёл бы,

в городе с фиалковыми глазами —

вот я стояла бы так,

и собака эльза бы руку мою лизала,

и снежный ветер сделал бы нас бессмертными…

если бы лестничными пролетами

я не спешила так, не спешила бы,

не пряталась в тела одежду,

когда все вырастали и становились машинами —

как ты узнал бы, как бы узнал,

как ты бы узнал меня?

вечер тревожно падает в ландышей полынью.

если бы я была не мной,

то кто бы хранил

свет негасимый дрожащий для твоего пути,

голос, который не стих?

2018

башенки

вот стоим мы,

словно башенки из красного кирпича.

кровь настоена терпким временем,

отмолена божьим именем – горяча.

наши скулы вытесал ветер-батюшка

с южных, пеной льна вздымающихся, берегов.

мы по камушкам, мелким камушкам

со дна реченьки наберем для вас верных слов.

мчится мимо нас,

мчится мимо нас

век диковинный —

мы дрожим.

и молочное солнце падает

камнем за гаражи.

говорили нам, говорили нам,

так кричали нам, что летим.

и с тех пор не вытравить

эту веру. мы – лишь пунктир

перед звуком, что после произнесут.

мы – предвечное эхо

бога, что никогда не менял маршрут.

и однажды пройдёт он

по нашим выцветшим городам,

словно это – спящий иерусалим,

словно каждый камень молитвы шепчет.

а пока мы кутаем наши плечи,

и вам кажется, что мы так живём.

только, будто зёрнышки в чернозём,

падаем мы, падаем в вышину.

и это чувство – оно сродни

чувству птицы,

что под ружьями сберегалась.

будет день – будет пища и будет власть.

но ведь нам никто не указ теперь,

потому, что мы плоть от плоти вот эта твердь,

потому, что расставлены мы,