Генеральная уборка

Валерия Шер

Есений и Эрнест – уборщики с диаметрально противоположными взглядами на жизнь, которых судьба вечно сводит друг с другом. Есений живет в мире иллюзий и волшебства, в то время как вечно недовольный Эрнест сидит на задворках счастья, уважения и воспитания. При всем их различии они вынуждены вместе заниматься грязной работой и выпутываться из причудливых ситуаций, что подкидывают им неожиданные обстоятельства и нелепые случайности. Им предстоит долгий путь, чтобы разобраться в себе и обрести близкого друга.

Валерия Шер

Генеральная уборка

Смена 1

Есений, человек глубинного смысла и возвышенного прекрасного, был полон надежд на скорое появление своего дражайшего коллеги Эрнеста. По его последним сводкам, Эрнест с минуты на минуту должен был засветиться на просторах уличного горизонта с привычно недовольной миной, вызывающей всеобщее недомогание своей навязчивостью и заразительностью. Есений по праву считал Эрнеста лучшим человеком в сфере дурных новостей и самым качественным специалистом по истреблению желания жить у особенно нежных товарищей. Ласково он называл угрюмого коллегу «Эрнестий» за неизведанную природу его токсических свойств с дурманящим позитивное настроение эффектом.

Вместе они работали уборщиками и другого труда не знали. Еще больше, чем работать, Эрнест не любил работать с Есением, о чем тот, естественно, был не раз осведомлен. Им обоим было без малого по сорок лет: Эрнест ни с возрастом, ни со статусом уборщика смириться не мог, да и не пробовал. Он корил судьбу, обвинял ее в неверно подкинутом предназначении: «Каков произвол!» думалось ему всякий раз, когда приходилось гнуть спину под веселое пение и философское размышление Есения, в простодушии которого он видел одно лишь мракобесие.

По весеннему солнцу, в одночасье заметно потускневшему, Есений определил, что его друг приближался. Горевший мраком Эрнест нес за собой всю черноту бытия и прискорбие жизни и тем самым превращал всякое доброе место в мученический привал. Улица насквозь пропиталась его духовным разложением и обратилась в черно-белый пейзаж, где только один фрагмент остался нетронутым: радующийся его появлению Есений.

– Дружище, ты пришел! Пойдем работать! – почти пропел Есений, вложив в фразу искреннее удовольствие.

Эрнест ничего не ответил: ему было не понять, как радостный тон его треклятого коллеги сочетался со словом «работа». Для него работа была сродни каторге по несоразмерному тарифу: делаешь много – получаешь недостойно мало, делаешь недостаточно – получаешь достаточно для жизни без нужды.

Вечно недовольный тип последовал за Есением, непозволительно высоко подпрыгивающим для своего тощего телосложения – так и сломаться недолго! – и с разочарованием вспомнил, что работать придется на улице. Сегодня перед ними стояла задача – прибраться во дворе многоквартирного дома. Эрнест, непривыкший читать сообщения начальства и в принципе много запоминать, всегда полагался на инициативного Есения, который считал своим призванием лишний раз напоминать «дружищу» о долге службы.

Чем дальше они продвигались по улице, тем меньше город напоминал цивилизацию. Старые разваливающиеся дома, горы мусора, потрескавшиеся дороги, канализационные запахи, полустертые уличные указатели. Словом, урбанистический кошмар! Редкие прохожие смотрели на гостей злобно; в общем, все были похожи на Эрнеста, только выглядели еще более неприятно, пугающе и грязно. Есений ненароком подумал о том, что этот район – фабрика по производству таких же мрачных и неопрятных людей, как его напарник. Бедный, бедный Эрнестий! Глаза Есения наполнились сожалением и ужасом от одной мысли о жизни в здешних местах. Он и подпрыгивать перестал, и улыбаться больше не хотел, и попросту расстроился.

Догнавший коллегу Эрнест неодобрительно цокнул. Вспышки уныния Есению были свойственны: он мог расплакаться над тушкой мертвого голубя и еще долго оправляться от трагедии. Более того, часто Есений пользовался своей фантазией не по назначению и в каждом бедняке видел прошлое Эрнеста, что того, безусловно, раздражало. Дело было в том, что Есению так и норовило найт