.

Нечаянное слово

Январь

«Январь – жемчужина в руке…»

Январь – жемчужина в руке

красавицы Зимы.

Она в шубейке и платке

не мерзнет, так, как мы.

В сапожках, шитых серебром.

А, может быть, сама

бежит по снегу босиком,

на то ведь и Зима.

И ей в снегу светло, тепло

среди лесов, полей.

Январь, как много утекло

куда-то январей.

В Рождество

Кончилась служба. Следов многоточье

что-то скрывает, прочесть нелегко.

Медленно храм выплывают из ночи,

словно корабль. Мы встречаем его.

А в ледяном самодельном вертепе

хрумкает ослик и сеном шуршит.

Спит безначальный младенец, а в небе

Звездочка, словно живая, дрожит.

Выточен город мой из перламутра,

Мастер всю ночь создавал красоту.

Дивная розовость зимнего утра —

дар нам – пришедшим к младенцу Христу.

Солнце восходит, и звон колокольный,

над колокольней сгущаясь, плывёт.

И наполняется город мой стольный

светом и музыкой. Сердце поёт.

Заблудившаяся снежинка

Снежный залп оглушил, завьюжил,

отстрелялся, и брызнул день.

Солнце выглянуло наружу,

мир помножив на свет и тень.

Лучик золота высшей пробы

меж стволов просочился в глаз.

Снег затих, поднялись сугробы,

полосатые, как матрас.

Заблудившаяся снежинка,

опоздавшая в снегопад,

ты откуда взялась, скажи-ка,

так некстати и невпопад.

Ничего она мне не скажет.

Я смотрю и смотрю ей вслед —

на какую полоску ляжет,

там, где тень, или там, где свет?

Тени движутся, свет небесный

За светилом весь день идёт.

Где окажешься – неизвестно,

Завершив на земле полёт.

Все снежинки давно упали,

лишь одной суждено кружить.

Я поймаю её губами,

чтоб сомнения разрешить.

Глоток любви

Даётся юным любовь авансом,

и те приемлют её, не споря.

Она подобна весёлым танцам,

неприхотлива, как свет и море.

И ничего ей от них не надо,

случайно б только не загасили.

Даётся зрелым любовь в награду,

за то, что верят в её всесилье.

Не обещает им быть счастливой,

грозит последним их быть союзом.

Она подобна несуетливым,

таким бездонным вечерним блюзам.

Любовь у юных – бокал с шампанским —

в виски ударит, глядишь, уж нету.

Заманит в дебри своим шаманством

и пустит нищим гулять по свету.

Любовь у зрелых, как чарка спирта.

Горит огнём он в крови кипучей.

Ведро с шампанским давно испито,

но чарка спирта верней и жгучей.

Блокадный хлеб

Шел первый год войны. Горящим шаром

до Ленинграда докатился он.

Земля тряслась под бомбовым ударом,

и даже небо издавало стон.

Грохочут взрывы: мины и снаряды,

и метроном отсчитывает пульс.

Горят, горят Бадаевские склады,

и черный голод – он страшнее пуль.

Без пищи город – не жилец. Немыслим!

Мука горела, и горели с ней

в тисках блокадных ленинградцев жизни —

3000 тонн и тысячи людей.

Мороз и голод – нет беды страшнее,

когда дошло до минус тридцати,

и губы, даже в комнате, немея,

не могут пару слов произнести.

В такой декабрь – мучительный, суровый,

была и радость с болью пополам —

чернушка со жмыхом, с корой сосновой —

125 святых блокадных грамм.

Но тонкой нитью, словно пуповина,

по льду замерзшей Ладоги пошла.

Дорога жизни – путь нелегкий, длинный,

на ней осталась не одна душа.

Грузовики сменили путь тот санный,

когда броня ледовая легла.

Дорога жизни Ленинград спасала,

но всех спасти, конечно, не могла.

И город не погиб и не сломался,

он каждый день вставал на труд и бой.

Тот, кто погиб, и тот, кто жив остался —

они закрыли город свой собой.

Сегодня все мы будто очевидцы.

Блокадный хлеб мы пробуем на вкус*.

Я от него мельчайшую частицу,

отщипывая, уронить боюсь.

Блокадный хлеб несу благоговейно,

за ним война грохочет по пятам.

Кусочек жизни! Я в кругу семейном

с ним эту память внукам передам.

*Блокадное кольцо было прорвано 18 января 1943 года. Полное снятие блокады – 27 января 1944 года. С 18 по 27 января в нашей стране проводится Всероссийская Акция памяти «Блокадный хлеб». В это время на мероприятиях этой акции можно попробовать хлеб, специаль