Горячий снег. Взгляд в биографию

Юрий Васильевич Бондарев

Военный дневник

В сборник, посвященный 100-летию со дня рождения известного советского и русского писателя, участника Великой Отечественной войны Юрия Васильевича Бондарева, вошли два произведения: «Горячий снег» и «Взгляд в биографию».

Роман «Горячий снег» является одним из лучших произведений военной литературы, которое не только описывает события Великой Отечественной войны, но и глубоко проникает в души героев, раскрывая их внутренние переживания и мотивацию. Автор мастерски передает атмосферу военного времени, позволяя читателю погрузиться в мир боли, страха и отваги, где герои стойко преодолевают все трудности.

«Взгляд в биографию» – это автобиографическая книга Юрия Васильевича, где он рассказывает о своей жизни, военной службе, пути к творчеству и переживаниях. Он также делится своими мыслями о войне, о том, как она повлияла на его жизнь и творчество. Это не просто автобиография, это еще и размышления о жизни, о судьбе человека, о его месте в мире.

Юрий Васильевич Бондарев

Горячий снег. Взгляд в биографию

© Бондарев Ю.В., наследники, 2024

© Оформление. ООО «Издательство АСТ», 2024

* * *

Горячий снег

Глава 1

Кузнецову не спалось. Все сильнее стучало, гремело по крыше вагона, вьюжно ударяли нахлесты ветра, все плотнее забивало снегом едва угадываемое оконце над нарами.

Паровоз с диким, раздирающим метель ревом гнал эшелон в ночных полях, в белой, несущейся со всех сторон мути, и в гремучей темноте вагона, сквозь мерзлый визг колес, сквозь тревожные всхлипы, бормотание во сне солдат был слышен этот непрерывно предупреждающий кого-то рев паровоза, и чудилось Кузнецову, что там, впереди, за метелью, уже мутно проступало зарево горящего города.

После стоянки в Саратове всем стало ясно, что дивизию срочно перебрасывают под Сталинград, а не на Западный фронт, как предполагалось вначале; и теперь Кузнецов знал, что ехать оставалось несколько часов. И, натягивая на щеку жесткий, неприятно влажный воротник шинели, он никак не мог согреться, набрать тепло, чтобы уснуть: пронзительно дуло в невидимые щели заметенного оконца, ледяные сквозняки гуляли по нарам.

«Значит, я долго не увижу мать,?– съеживаясь от холода, подумал Кузнецов,?– нас провезли мимо…»

То, что было прошлой жизнью,?– летние месяцы в училище в жарком, пыльном Актюбинске, с раскаленными ветрами из степи, с задыхающимися в закатной тишине криками ишаков на окраинах, такими ежевечерне точными по времени, что командиры взводов на тактических занятиях, изнывая от жажды, не без облегчения сверяли по ним часы, марши в одуряющем зное, пропотевшие и выжженные на солнце добела гимнастерки, скрип песка на зубах; воскресное патрулирование города, в городском саду, где по вечерам мирно играл на танцплощадке военный духовой оркестр; затем выпуск в училище, погрузка по тревоге осенней ночью в вагоны, угрюмый, в диких снегах лес, сугробы, землянки формировочного лагеря под Тамбовом, потом опять по тревоге на морозно розовеющем декабрьском рассвете спешная погрузка в эшелон и, наконец, отъезд – вся эта зыбкая, временная, кем-то управляемая жизнь потускнела сейчас, оставалась далеко позади, в прошлом. И не было надежды увидеть мать, а он совсем недавно почти не сомневался, что их повезут на запад через Москву.

«Я напишу ей,?– с внезапно обострившимся чувством одиночества подумал Кузнецов,?– и все объясню. Ведь мы не виделись девять месяцев…»

А весь вагон спал под скрежет, визг, под чугунный гул разбежавшихся колес, стены туго качались, верхние нары мотало бешеной скоростью эшелона, и Кузнецов, вздрагивая, окончательно прозябнув на сквозняках возле оконца, отогнул воротник, с завистью посмотрел на спящего рядом командира второго взвода лейтенанта Давлатяна – в темноте нар лица его не было видно.

«Нет, здесь, возле окна, я не усну, замерзну до передовой»,?– с досадой на себя подумал Кузнецов и задвигался, пошевелился, слыша, как хрустит иней на досках вагона.

Он высвободился из холодной, колючей тесноты своего места, спрыгнул с нар, чувствуя, что надо обогреться у печки: спина вконец окоченела.

В желе