В городской подземке

Николай Иванович Хрипков

Здесь с раннего рассвета до поздней ночи кипит жизнь, особая и неповторимая.

Николай Хрипков

В городской подземке

Воскресный парк – это место, где цепь разорвалась, и ты обрел свободу. Пусть призрачную!

И всё-таки я не прогадал. Взял чуть больше. Еще и хватит постоять с кружкой пива, пока Витька будет кружиться на какой-нибудь дурацкой лошадке. Останусь без копейки, но хоть что-то, чем совсем ничего.

Мы подошли к переходке.

Спускаясь в переходку, чувствуешь себя шахтером, который через минуту вынесет на-гора свое тело.

Снизу из-под земли шли какие-то непонятные звуки. Вроде как музыка. Стали спускаться. Звуки усилились. Что-то непонятное. Возле стены серого мрамора стояла группка молодых людей. На всех потертые старые джинсы, футболки, разбитые кроссовки. Я не музыкант. И особого интереса к музыке не проявляю. Моя музыкальная эпоха закончилась вместе с битлами. Современный рок мне был чужд. Про попсу даже говорить не удобно. Но это было ни то, ни другое и ни третье. Да и инструмент не обычный. Трубы. Вот это, кажется, саксофон. Вот флейта. А эта дудка, даже не знаю, как называется. Но звук у нее особый, какой-то ноющий, протяжный и чуть хрипловатый.

Я не собирался останавливаться. Бродячих музыкантов в настоящее время развелось немало. Кому-то, вероятно, повезло. Пристроились в какой-нибудь кабак и лабают попсу. Но этим явно кабак не светил. Я стоял, держал сына за руку и не мог двинуться. В прочем, и спешить-то мне не было некуда. нас, зевак, или всё-таки слушателей, было с десяток. Музыка завораживала, держала, не отпускала. Да это же джаз! Догадался я. Для меня это была маргинальная музыка. Не в том смысле, что для люмпенов, отбросов общества. Но я ее считала какой-то чуждой, узкопрофессиональной. Как говорится, на любителя.