Моя бездна

Глеб Леонидович Кащеев

Недалекое будущее. Старый ветеран морского спецназа по прозвищу Касатка доживает свой век в небольшом городке у моря. Его давно и несправедливо списали на берег. И вдруг оказывается, что только он может помочь родине, когда кто-то активировал подводную боевую станцию и грозит нанести ядерный удар по столице.

Глеб Кащеев

Моя бездна

Опять воет. Бьет ветром и солеными брызгами в окно, зовет к себе. Плачет, как брошенная посреди ночи любовница. Стучится в окно, скребется в дверь. Не впустить просит. Наоборот, призывает выйти отсюда, из согретого камином дома в ночь, в холод. Просит сделать всего три небольших шага на север, к яркой полярной звезде. От стены дома до обрыва всего-то полтора метра, так что третий шаг будет прямо к ней – в объятья. Но я не выйду. Не сегодня, не сейчас. Я опять не отвечу на ее зов, хоть внутри все готово кровоточить слезами от ее голоса.

Потерпи любимая, еще не время. Мы увидимся скоро… но не сегодня. Не сегодня. Я не знаю, когда, но меня еще что-то держит здесь, словно вросший в скалу ржавый, но крепкий якорь. Еще должно что-то произойти, чтобы старик почувствовал себя наконец свободным. Думаю, оно уже на подходе.

Сейчас бутылка виски и тепло от камина сделают свое подлое дело и усыпят стареющее тело, а завтра, под солнечными лучами, зов опять отступит и превратится в глухую тоску, которая будет тихо ждать своего ночного часа.

До завтра, любимая.

Утро не выдалось ни солнечным, ни приятным. Ночная буря нагнала непроницаемую стену сизо-серых туч, а поумеривший свой пыл ветер рвал по пустым улицам клочья тумана. Вчерашняя идея отправиться на рыбалку теперь казалась совершенно глупой и бестолковой, поэтому я просто вынес из дома плед и остатки виски и уселся в кресло на крыльце. Голова трещала нещадно, но утреннее похмелье давно стало неотъемлемой частью жизни. Я даже успел к нему, некоторым образом, привязаться.

С крыльца была неплохо видна центральная площадь нашего захолустья, по-прежнему на картах гордо именовавшегося городом. Хотя какой, к чертям, это город – скорее уж деревня, раз по всем домам наберется от силы две сотни стариков да несколько десятков молодых, которые то ли по глупости, то ли от лени еще не уехали в разраставшийся где-то там за горной грядой мегаполис, пожирающий людей и окружающий поселки подобно гигантскому спруту. Он уже высосал жизнь и из этого места, оставив только кости на кладбище, да не нужных никому стариков. Жизнь вокруг словно остановила свой сумасшедший бег, замерев на одном единственном промежутке времени, как заезженная пластинка. Бесконечный день сурка, из которого никто никогда не хочет выбраться.

Вне зависимости от времени года, день тут всегда начинался по одному и тому же сценарию. Вот сейчас Выйдет Семен и будет раскочегаривать трухлявый в конец трактор. Когда-нибудь один из них нарушит этот ритуал. Либо старый мотор все-таки заклинит, либо однажды утром машина не дождется хозяина. Но не сегодня. Не сегодня. Булькающее тарахтение известило поселок о начале нового дня.

Мимо моего дома прошел владелец единственного в округе магазина типа сельпо. Он, как всегда, поздоровался, приподняв чудаковатую ковбойскую шляпу, которую как-то привез из единственной в его серой жизни туристической поездки. Шляпе было уже лет тридцать и сложно было даже предположить какого цвета она была изначально.

Он, как всегда, пошел дальше, не дожидаясь ответа, который он по глухоте своей все равно бы не услышал. Все шло своим чередом. Ничто не говорило о том, что сегодняшний день будет хоть на каплю отличаться от предыдущего, разве что моя апатия сегодня была куда сильнее. Сегодня я даже не пытался изобразить видимость деятельности, а просто вызывающе на глазах всего городка задремал в кресле. Уже вечером сей вопиющий факт будет обсуждаться нашими престарелыми сплетницами, ибо проводить день в праздности было совершенно непозволительным вызовом общественному мнению, если это только не суббота, которую чтила добрая половина городка, и, тем более, не воскресенье, когда в местную часовню приезжал поп, чтобы исповедовать вторую половину. Хотя