Кто убил стендап-комика Лилю Колюки

Алла Краснова

Одна из участниц юмористического шоу "Пятнадцать туфель" Лиля Колюки бесследно исчезла, оставив невнятную прощальную записку. Детективы пытаются узнать, что с ней случилось. В этом им помогает ее дневник, в котором она делала личные записи.

Алла Краснова

Кто убил стендап-комика Лилю Колюки

Глава 1

Накануне меня бросила девушка, подло, вероломно, практически ничего не объяснив. Наверное, она бы сказала, что не бросила, а ушла по-английски, но осадочек остался. Для меня, детектива с десятилетним стажем, это был почти удар под дых. Если бы она ещё ушла страдать, то это было бы полбеды, но она отправилась отдыхать на море. В моей голове мелькали картинки с этого отдыха, я представлял их, хотя для того, чтобы увидеть их наяву мне достаточно было зайти в ее социальные сети. Я не хотел это ни с кем обсуждать, да и обсуждать тут было нечего, но одно я знал наверняка: нельзя ей звонить и выяснять отношения. "Прощай, Малика, – мысленно сказал я, пытаясь сконцентрироваться на своей жизни, но не получалось". То и дело я начинал думать о том, что я сделал не так. Она давно настаивала на совместном проживании, но для меня частного детектива это было сродни потери профессии, я не могу жить с женщиной под одной крышей, занимаясь расследованиями: мухи отдельно, котлеты отдельно. И тем не менее чувство вины догоняло меня. Мне было проще принять расставание, если бы я знал, что она бросила меня не потому что я плохой, а из-за нашла себе кого-то получится. Потому что в этом случае плохой получалась она.  Чтобы не накручивать себя и не ходить по кругу, я уединился в своем архиве.

Архив – это была маленькая комнатка в моей квартире, всего восемь квадратных метров. Она была полностью заполнена маленькими шкафчиками с маленькими ящичками, где сохранились дела ещё со времён моего деда, который тоже был детективом. Когда мне нужно было собраться, я приходил сюда. Атмосфера деревянного, паркетного пола и маленьких ящиков, забитых карточками с рукописным текстом, делали свое дело – я успокоился, переводил дух. Когда мне было особенно плохо, я мог здесь даже поспать. Спать я мог на деревянном так, так было ещё лучше, чтобы перезагрузиться.  В эту ночь я планировал сделать именно так.

Я любил здесь бывать, когда мне надо подумать, сама атмосфера, которую создают этот деревянный пол и эти сокровища в ящичках, заставляют меня думать правильно или не думать совсем, а чувствовать, чувствовать, чувствовать. Магнетизм этой маленькой комнатки всего в восемь квадратных метров можно сравнить только с вечерними окнами домов, в каждом из которых идёт своя неторопливая жизнь со своими трагедиями и моментами истины. Тут в ящичках тоже самое, только в алфавитном порядке помноженное на судьбы людей. А ещё запах, его не спутать ни с чем. Я мог бы все, что находится здесь, перевести в цифру и хранить в файле своего компьютера, но я не смогу перенести запах в цифру.

На стене висел портрет моего деда, круглолицый, лысоватый, немного сутулый, в толстенных очках и здоровенной лупой в руке. Одет был с иголочки, неизмененный костюм-тройка и часы на цепочке, торчащие из-под жилетки тёмно-синего цвета. Этот была картина, портрет которую в благодарность нарисовал ему один из его клиентов. Я не думал, что когда-нибудь стану таким же великим, как он, но его портрет мне помогал. Он как будто с портрета говорил мне: "Соберись, ты сможешь.".

Дед был большим профессионалом своего дела, отец моей матери, мы с ним дружили. Он рано умер, не дожив до своего шестидесятилетия всего полтора года, но я его запомнил. Я бы ещё слишком мал, чтобы он общался со мной на равных о делах, которые расследовал, но какие-то правила я от него усвоил. Например, научиться отпускать, когда ничего уже не можешь сделать. Сейчас я отпустить не мог.

Я уютно "свил себе гнёздышко на полу", для этих целей у меня в углу лежал огромный клетчатый плед, и начал погружаться в темное царство снов. "Только не снись мне, только не снись мне, – повторял я, надеясь на чудо". Сон начинал окутывать меня, ещё бы минут пять и я заснул как убитый, но тут начал звони