Этнофагия

Макс Баженов

Сегодня в портовом городе Симпане ставит свою пьесу первый в истории драматург нечеловеческого происхождения. Как отреагирует общественность? И стоит ли относиться ко всем разумным существам одинаково, только потому, что они разумны? Фантастический роман "Этнофагия" посвящён исследованию границ ксенофобии и толерантности.Обложка сгенерирована нейросетью.

Макс Баженов

Этнофагия

Глава 1

Штиль. Город изнывает от жары и просит у моря пощады. И даже я, человек нисколько не верующий в силу заклинаний, в какой-то момент безвольно присоединяюсь к его мольбам. Вообще, сегодня я приш?л к выводу, что желание отсеять слабых и больных было единственной движущей силой людей, разработавших парадную форму городской стражи Симпана. Самый разгар лета, а я стою здесь, в порту, упакованный в металлический шлем, кожаный нагрудник поверх кольчуги, наручи – от плеча до локтя, сапоги до колен, опять же, кожаные, и, конечно, штаны и парадный зелёный плащ из добротной тяжёлой ткани. Хорошо, что природа снабдила меня крепким здоровьем, иначе я бы давно сп?кся, как в прямом, так и переносном смысле.

В порту, несмотря на жару, уже царит страшная суета, а сегодня ночью город и вовсе будет стоять на ушах. Бухта буквально забита яхтами и мелкими судами. Со всех островов архипелага в Симпан стягивается богема – всё ради пьесы, которую ставит в Амфитеатре первый в истории драматург нечеловеческого происхождения. Соберутся представители всех гильдий и объединений, а вместе с ними и самое разнообразное жульё. Событие должно произвести эффект культурной бомбы, ибо многие до сих пор считают искусство прерогативой людей.

Насколько я понимаю свою работу, в такой день наша помощь должна пригодиться. Лично меня определили в конвой таласанской делегации, чему я был несказанно рад, поскольку эти существа всегда вызывали у меня интерес. Возможность быть свидетелем необычных вещей, в принципе, была одной из причин, по которым я охотно терпел лишения, связанные со спецификой своей работы.

К вечеру непреклонная стихия, хоть и нехотя, но вс? же подчиняется течению времени, и большое красное солнце опускается за горизонт позади меня. Жара понемногу спадает. Мягко гаснут ярко голубые краски моря, и с ними меркнет золотой блеск песка. Безоблачное небо над Симпаном пронзают первые зв?зды, в то время, как в порт прибывают последние важные гости из таласанской делегации.

Рабочие всех возрастов и мастей суетливо подвозят на причал специально оборудованные тележки с прозрачными бортами, в которых представители морского народа смогут путешествовать по суше. Фамильяры, выбранные для их сопровождения, по случаю праздника украсили свои хвосты разноцветными бантами. Мне оставалось констатировать, что зверолюд за все сто пятьдесят с лишним лет сожительства с человечеством, так и не освоил концепцию высокой моды.

При помощи специальной "лапы" рабочие грузят первого таласанца в тележку на электрическом приводе, едва не сбрасывая бедолагу обратно в воду. Мы не вмешиваемся в этот процесс и молча наблюдаем за погрузкой. В девяноста девяти случаях из ста – это основная деятельность городской стражи.

– Фу! Воняет, как будто кто-то сдох! – возмущается старший сержант.

Его зовут Илья Лаврецкий. Роста в нём – метр шестьдесят пять, а гонора хватило бы на четверых урсов. Он по-детски капризен и без конца грыз?т ногти, особенно, когда нервничает. За спиной его все называют Илюшей, но я ни разу не слышал, чтобы кто-то обратился к нему подобным образом.

– Почему "как будто"? Здесь каждый день кто-нибудь умирает.

– Да, но воняет не поэтому.

Я знал, что он имеет ввиду. Следует признать, что зверолюду нужно сделать серьёзные шаги навстречу гигиене, особенно некоторым фамильярам. Но старший сержант не любит в них не только это. Илюша называет себя гуманистом третьей волны. Он только и жд?т, чтобы кто-нибудь дал ему возможность поговорить о превосходстве человеческой расы. Особенно в день, когда его выбрали для сопровождения презренных таласанцев.

Поминая всё это, я воздержался от комментариев. Вообще, если я когда-нибудь хочу продвинуться по службе и стать сыщик