Глухая тетеря

Пасхальное утро выдалось тёплым и солнечным. Сама погода благоволила этому большому и светлому празднику. Молодожёны проснулись рано, съездили в город, погуляли, прошлись по магазинам. В одном из них купили кукольного ребёночка, говорящего. Головкой вертит, ручками-ножками шевелит – прямо, как живой. Вернулись в деревню немного уставшие, но довольные поездкой. Похвалились бабке Софье своей покупкой, вот только та их забаву осудила:

– Вы ужо не дети, чтоб цацки всякие покупать. К чему пустые траты? Не за горами и свои такие куклы будут, а вы из магазина тащите…

Егор, смеясь, поддевает старушку:

– С чего ты, бабуля, взяла, что скоро свои будут? Ты же говоришь, крепко спишь по ночам.

Бабушка Софья удивлённо залепетала:

– Ой, ведь дело-то ясное – раз поженились, значится и детки скоро пойдут! И это правильно, незачем откладывать в долгий ящик. Вы старуху-то внучатами порадуйте. Хочется ужо, чтоб малое по хате бегало… А ночью-то я совсем ничего не слышу, давно ужо глухая тетеря…

Накрыли на стол. Бабушка Софья подала праздничные куличи, которые испекла сама. Поели. Старушка о чём-то задумалась. Анюта легонько ткнула её пальцем в бок, та и подскочила.

– Ох, ты ж ё… Анька, ну! В грех меня вводишь и без того грешную! Нельзя ругаться в стольный праздник, а то ежели сегодня женщина какая словом матерным обмолвится, так святые в обморок сразу грохаются!

– Бабуля, они, бедненькие, с нашими-то женщинами из своих обмороков и не выходят, поди!

– Анька, цыц! Грех такое говорить!.. Прости ты её, Господи, неразумную…

Ночью молодые услышали, как бабушка Софья ходит по кухне и что-то бормочет.

– Бабушка, ты чего не ложишься? – встревоженно спросила Анюта.

– Тут вода капает из умывальника! Заснуть не даёт! Егорка завтра пущай глянет, что с ним…

Анюта обняла сонного Егора и, хихикнув, прошептала:

– Вот тебе и глухая тетеря…

Тузик в шапке

– Эй, Фомич, друг сердечный, ты чаво это молодишься?! – выглядывая из-за забора, прокричала Агата Кузьминична. – Зима на дворе, а ты без шапки выполз, разгеройствовался тут!

– А на кой бес мне шапка, когда ни ветра нет, ни снегопада… Да и не люблю я шапки эти…

– Может, хоть капюшон на голову надень, а то он у тебя на спине без дела болтается, молча намекает, как бы.

– Капюшоны тоже не люблю!

К хозяйке подбежал пёс, завертелся, хвостом завилял. Суть разговора он не понял, но на всякий случай поддержал кормилицу звонким лаем.

– Глянь, Фомич, даже Тузик тебя облаял! Говорит, мол, чего без шапки таскаешься, пень стоеросовый! – посмеиваясь, продолжала укорять Фомича Агата Кузьминична.

– Чего привязалась-то? У меня пока ещё волос на голове больше, чем шерсти на твоём Тузике! Ты лучше ему свяжи шапку, да на голову напяль. Так он хоть быстрее сдохнет и перестанет, наконец-то, выть по ночам на всё село и брехать без толку.

– А чегой-то он тогда сдохнет?

– А того, что ещё наши предки говорили: «Держи голову в холоде, а живот – в голоде». Собак, между прочим, это тоже касается. Ты хоть раз видела собаку в шапке? Нет! Потому как они все передохли. Все до единой! А мне – хоть бы что! Хожу себе без шапки, и живее всех живых!

Фомич, гордо хмыкнув, многозначительно помахал пальцем и продолжил свой путь, а Агата Кузьминична, задумчиво нахмурившись, отстранилась от забора и взглянула на собаку.

– Пошёл в будку! – раздражённо крикнула она псу и тот, поджав хвост, виновато засеменил в конуру. – А будешь ещё тявкать не по делу, шапку натяну на уши и подохнешь до весны! В самом деле, бесишься тут с жиру…

Несчастья Геннадия Петровича

Корова Машка пенсионера Геннадия Петровича забрела на просёлочную дорогу и каким-то образом, то ли головой, то ли задом, умудрилась зацепить проезжавший мимо «Москвич». Машка-то не пострадала, а вот автомобиль получил повреждения.

Водитель, выскочив, как угорелый, разразился такой отборной бранью, что собравшиеся жители деревни постарались запомнить некоторые матерные эпитеты по причине их необыкновенной исключительности, поскольку, до сей поры в деревне таких заковыристых ругательств и слыхом не слыхивали.

Потом был суд, на который вызвали и Геннадия Петрови