Шествие с ума

Михаил Стригин

Книга повествует о людях, стремящихся изменить свою жизнь – и меняющих себя, ибо нельзя начать жить по-новому, оставшись прежним. О людях, перерастающих собственные былые границы, казавшиеся несокрушимыми. О тех, кто не побоялся пойти навстречу неизвестному. Здесь нет рецептов, пригодных для всех, зато есть герои, чья судьба может помочь осмыслить что-то в своей жизни.

Реальность, кажущаяся фантастикой, и фантастика, могущая стать реальностью, – таков новый сборник рассказов Михаила Стригина «Шествие с ума».

Михаил Стригин

Шествие с ума. Сборник прозы (рассказы, литературно-критические статьи)

© М. Стригин, текст, 2024

© Издательство «Четыре», 2024

Рассказы

Шествие с ума

– Иже еси на небеси, да святится имя Твоё… – произнесение молитвы вслух не добавляло мне ощущения погружения в молитву. Мысль дробилась, расслаивалась. Чувства медитации, возвышенности при прочтении не возникало. Скорее это был дробный марш.

«Он страдал за всех! Но это было на последнем Его этапе. А до этого Он странствовал. Был в Египте. Там красивое море. Отели там тоже неплохие. Людмила была беременна, когда мы там были».

– Благодатная Мария, Господь с тобою, благословенна Ты между жёнами… – мысль со скоростью, превышающей световую, перенеслась из Египта двадцать первого века в древний Иерусалим.

«Как можно жить, зная, что твой сын – Бог? Или она не знала этого, и её внутренние метания додумали позже?»

– Слава, пойдём завтракать! – послышался крик Людмилы с кухни.

«Ещё пять минут, – отозвался я про себя, одёрнув белую футболку, будто пытаясь стряхнуть надоедливый мир. – Весь мир призван, чтобы отвлечь меня от чего-то главного. Я соединён с ним тысячами незаметных, но очень прочных трубочек, через которые происходит постоянная связь. Ладно Люда. Память, она, подобно карусели, жёстко соединяет меня с чем-то сторонним, с чем мы существуем синхронно. И как бы я ни отвлекался от карусели, пытаясь сосредоточиться на молитве, небольшое рассредоточение махом возвращает меня в круговерть».

В комнате резко потемнело, как будто кто-то опустил занавес на утреннее тусклое осеннее солнце – тучи с запада, такие же блёклые, как солнце, но быстрые, как летучие мыши, налетели, уже радуясь тому, что будет пасмурный день.

– Слава, ты что, оглох?.. Гречневая каша стынет! – разрезал сумрак окрик Людмилы, а затем в проёме двери показались и её прямые, блестящие коричневатые волосы.

Рост и внешность Людмилы заявляли о желании нести себя по подиуму, но её ум предпочитал зрительный зал и наблюдение за другими.

«Оглох скоморох, плох да засох», – перебрал я в голове скороговорку, словно в руке камешки, чтоб не выплеснуть какую-нибудь гадость.

– Уже иду…

Оставалась последняя молитва – Оптинских старцев.

– Научи меня прямо и разумно действовать с каждым членом семьи моей, никого не смущая и не огорчая… Руководи моею волею и научи меня молиться, верить, надеяться, терпеть, прощать и любить.

«Разве можно научиться любить? Разве можно научиться летать? Но человечество же научилось. Но это суррогат полёта. Будет ли любовь, которой мы учимся, настоящей? Отличим ли суррогат от подлинника? Но если отличить нельзя, значит, это подлинник».

* * *

– Иже еси на небеси, да святится имя Твоё…

«Сегодня – это вчера или уже завтра? Я вчера читал молитву в белой футболке, а потом бросил её в стирку. А завтра буду, как и сегодня, в коричневой. Но завтра у меня будет длиннее щетина. А если бы я брился каждый день, то был бы вообще неотличим. Но вчера было облачно, а сегодня солнечно. Но это как бы чужое внешнее время наложили на моё безвременье и таким образом создали иллюзию времени. Я, как блоха, постоянно к чему-то присасываюсь, – то к Солнцу и наблюдаю год, то к Земле и наблюдаю день, то к группе туристов и наблюдаю отпуск. И на каждом таком теле своя мера времени».

– И не введи нас во искушение, но избавь нас от лукавого…

«Лукавого – хитрого, скрывающегося в мелочах. Лукавый никогда не масштабен. Но если всё состоит из протонов и электронов, значит, они лукавы. Принцип неопределённости Гейзенберга подтверждает это. Согласно ему, электрон в