Острый угол. Дитя

Сергей Басалаев

Уникальный эксперимент, прикрытый благим намерением – созданием вакцины от рака, породил на свет не только уникального ребенка, но и вывернул наизнанку все пороки человека. В погоне за деньгами, создатели вакцины забыли о главном – о человечности. Чём закончится эксперимент и нужно ли возвращать тех, кого с нами нет, читайте в новой книге "Дитя".

Сергей Басалаев

Острый угол. Дитя

1

– «Расфуфыренный шут дал мне миллион за участие в странном мероприятии. Радует, что я не один такой любознательный»– с сарказмом подумал Тимохин и печально окинул взглядом огромный серый зал, погруженный в давящую тишину.

Воздух искрился от нервного напряжения в конгресс- холле. В центре – круглый стол с несколькими плазменными панелями и вэб-камерами. Их объективы направлены на профессоров психиатрии и членов РАН.

С каждой секундой гнетущее молчание все сильнее стискивало виски. Никто не знал, как начать совещание.

– Коллеги, позвольте я выскажусь первым, – встал профессор педиатрии Дмитрий Олегович Тимохин. – Ева – это грандиозный фейк, созданный СМИ. Увы, этот век – век информационных призраков.

– То есть, Вы хотите сказать, что эта девочка – "сестра" Кыштымского карлика? – ядовито усмехнулся доктор психиатрических наук Борис Андреевич Грозднянский.

– Да. – С самодовольным видом скрестил руки на груди Тимохин. – Народ падок на чудеса, сенсации и скан…

– Ева воскресила мою мать! – жестко оборвал его лысеющий мужчина лет тридцати.

– Пожалуйста, представьтесь, – раздраженно выдохнул Грозднянский.

– Денисюк Николай – корреспондент телеканала"Буй-ТВ", – отчеканил он.

– И у Вас есть документы подтверждающий этот феномен? – высокомерно вздернул подборок Тимохин.

– Вот свидетельство о смерти, выписанное нашим ЗАГСом, и документы из морга.

На плазменных панелях возникли документы. Все глазами пробежались по листам. Стадия трупного окоченения. Дата смерти. ЗАГСом какого района выдано свидетельство. Все подписи на месте. По залу пробежался гул удивления.

– Вас не затруднит рассказать более подробно о том, как воскресла Ваша мать? – Грозднянский оперся локтями на стол и сложил пальцы в замок.

– Я взял интервью у Евы, после этого я с оператором поехали в нашу студию монтировать сюжет. Мы находились под таким впечатлением после общения с ней, что нас трясло… Вроде бы и мысли, которые она высказывала были просты, знакомы нам с детства, но когда именно она говорила их, мы эти слова принимали, как откровение…

– Хорошо. Мы уже поняли, что вы были потрясены. Что дальше? – прервав корреспондента, Борис Андреевич устало откинулся на спинку кресла.

– На следующий день, когда я уходил на работу – слышу кто-то тарахтит на кухне. Думаю: "Че за фигня такая?", ведь ни собаки, ни кота у меня нет. Я – туда. Гляжу, а там сидит моя мать. Я ее три года назад как похоронил.

– Простите, а у вас в роду были психические заболевания? – вмешался в разговор профессор психиатрических наук Валентин Михайлович Нилов.

– Нету. У меня и справка есть. Хотите предъявлю? – зло выпалил Николай.

– Будем рады, – натянуто улыбнулся Нилов.

– Кто-нибудь, выведите заключение на экраны! – растеряно оглядываясь вокруг, крикнул корреспондент.

На плазмах высветился ряд листов, пестрящих психиатрическими терминами. Нилов с коллегами стали внимательно изучать этот документ. Внезапно обрюзгший мужчина, с лицом похожим на морду бульдога, с трудом встал и медленно побрел к выходу.

– Федор Степанович, куда же вы?! Ведь, наш симпозиум еще не завершен! – удивленно воскликнул Грозднянский.

– Это цирк с престарелыми конями, а не симпозиум, – раздраженно буркнул профессор генетики и нажал на ручку двери, но она не открылась. Он попробовал второй раз, результат был тот же. Федор Степанович Житов возмущенно взревел: – Нас заперли!

2

Зал запылал алым. Противно заквакал сигнал тревоги. Все испуганно поднялись с кресел. На экранах запульсировал обратный отсчет.

– Что это значит?! – гневно воскликнул Грозднянский, решительно шагая к двери. Убедившись, что она заперта, профессор ошеломленно выдохнул: – Этого не может быть!

Несколько мужчин подошли к о