ПОпыткиЖИТЬ

Лана Верджине

"ПОпыткиЖить" о том, что мы живем и выживаем только потому, что помогаем друг другу. И ты нужен, ты очень нужен, тебя ждут, в тебе нуждаются. Тебе надо встать и идти дальше, только не останавливайся очень на долго, отдохни, обязательно отдохни, но потом иди. И ты познаешь, ты поймешь, что все не зря, все не зря!

Лана Верджине

ПОпыткиЖИТЬ

"ПОпыткиЖить" о том, что мы живем и выживаем только потому, что помогаем друг другу. И ты нужен, ты очень нужен, тебя ждут, в тебе нуждаются. Тебе надо встать и идти дальше, только не останавливайся очень на долго, отдохни, обязательно отдохни, но потом иди. И ты познаешь, ты поймешь что всё не зря, всё не зря!

Иногда, кажется, что мы живем и выживаем только потому, что помогаем друг другу. Даже друзья, которых раз два и не больше, и которые всегда заняты учебой, работой, семьями, бывает находят время тебя поддержать. И каждому кто улыбнулся тебе в трудную минуту, кто поддержал делом, умным советом, или нашел правильные слова для поддержки, каждому – спасибо!

В детстве, и в школьные годы я была замкнутой. Одноклассницы говорили про меня, что я спокойная как танк и ничто не прошибет меня. Так оно и было до определенного времени.

Мне было двадцать, когда умер мой брат, ему было двадцать четыре. За два года до смерти у него успел родиться сын, мой племянник, к великому счастью нашей семьи. Брат болел сахарным диабетом с одиннадцати лет, болезнь прогрессировала, к двадцати двум он стал слепнуть. Мне было лет может двенадцать, когда однажды, он, корчась от судорог лежа на кровати сказал: «Бери шприц, ломай ампулу наполняй и коли». Я посмотрела тогда на него округлившимися от удивления глазами и сказала: «Я не могу». Он попытался спокойно объяснить почему это надо сделать, и почему этого не может сделать он. Я ходила по квартире, из одной комнаты в другую и продолжала отнекиваться. Тогда он уже не выдержал и закричал: «Набирай шприц и коли, или я сдохну!» От страха тогда я впервые сказала себе «не надо думать, надо делать». Как тогда сломала ампулу не помню, как набрала лекарство в шприц тоже не помню, но хорошо помню, как вонзила эту немыслимую иглу от многоразового шприца ему в ногу.

Уколы себе он почти всегда делал сам, он, мальчишка, пацан, то один раз не продезинфицировал иглу как следует, то другой раз, и понеслось, один раз загноилась рана, в другой – опять гноится, так и мотался постоянно в больницы, разрезали, зашивали, вплоть до этого. А в больницу как положат с повышенным сахаром, то всегда сбегал, такой был.

Есть хотел всегда, хватал все подряд, даже макароны сухие бывало, грыз. Мама работала на двух работах, порой и готовить не успевала. Как-то приехала к нам бабушка с Волги, привезла грибов сушеных в тряпичном мешочке. Убрали их в сервант кухонный, подальше, до какого-то события определенного. И вот, однажды, смотрю что-то он жует постоянно, вот пол дня уже ходит и жует, жует, да так аппетитно. Спрашиваю: «Чего ты ешь, и мне дай, я тоже хочу!» Я же сестра младше на четыре года, начальные классы школы, все за братом повторяла. В общем достала я его тогда окончательно своими расспросами, он мне и сказал: «Грибы сушеные, что бабушка привезла, они такие сладкие. Только смотри, не говори никому, а то достанется нам». Поначалу, я конечно же, сморщилась и сказала ему что это гадость, и как вообще такое можно есть, а он уже и сам уговаривать стал: «Да, ты на, попробуй, они же сладкие, как сухофрукты.» Ну я и попробовала, и правда, они такие сладкие оказались, да еще и жуются как жвачка, которой у нас тогда, в те наши времена и в продаже то еще не было. Понравилось мне, я и давай, один, второй, третий, еле остановились, а остановиться надо было, иначе мама с бабушкой могли бы заметить опустошение мешочка, и так самого по себе не слишком большого.

Ночью просыпаюсь от того, что суета какая-то, мама с бабушкой чего-то разбегались. Спрашиваю сквозь сон:

– Что случилось?

Мама в один голос с бабушкой:

– Брата твоего тошнит, тазы только успеваем к кровати подносить.

Да что же это такое, так сладко спала, и на тебе, чего на него нашло, подумалось мне, и с