Дом между небом и землёй
Ivolga (Анастасия Каляндра)
Редактор Женя строчит статьи для газеты – пустые, но очень даже искусные. До того самого дня он как будто и не задумывался о том, что что-нибудь здесь не так. Он жил и не замечал, что чего-то не хватает. Чего-то большого. Большей части его жизни. Он не думал об этом до того самого дня, когда над ним собрались тучи и стал слышен гром, а у него под ногами оказался картонный маленький компас – поделка, похожая на детскую. Этот компас указывает туда, куда Жене предстоит направиться. Это не только небольшой, похожий на сказочный, мир одного маленького дома в лесной чаще, где живёт молодая девушка, которая дружит с белками и голубями, и в котором, похоже, умещается целый мир, но и мир, большой мир, который был потерян самим Женей и остался где-то далеко… Далеко – на самом дальнем краю его сознания. Жене придётся разобраться в себе, пока он гостит в чудесном домике. Возможно, что ему предстоит найти и путь в новую жизнь – будущую, тогда, когда он наконец доберется до своего прошлого.
Ivolga (Анастасия Каляндра)
Дом между небом и землёй
Пишет редактор Женя. Бывший редактор.
Тот Женя был ещё не тем. И уже не тем. Тот Женя был тем мной, который ещё не знал того, что я знаю теперь и тем Женей, который уже забыл то что знал до того…
Всё началось очень даже неожиданно. Он просто шёл по улице и даже не думал нигде останавливаться. Ведь день был не очень-то и погожий и вот-вот мог полить дождь. А до редакции было ещё, вобщем, шагать и шагать. И пока тебя не возьмёт под крыло заботливый козырек из железного листа с потускневшими от времени и кое-где посыпавшимися буквами, составляющими гордую и зычную надпись "Саратовский Прометей" – настолько знакомую, что уже совсем её и не замечаешь – так, кроме поломанного зонта с вывернутыми тут и там спицами, от летнего дождя ничто тебя и не спасёт. Поэтому он старался побыстрее дойти до редакции и не глазеть по сторонам, ведь пока глазеешь, тучи над тобой собираются всё больше и надо бы, по логике, брать и обгонять ветер, который их гонит… а он и сам тебе, вобщем-то, помогает – толкает в спину и воет в самые уши. Мол: "Поспеши!.. Нечего тут! Зазевался!.."
Останавливаться он не собирался. Но что-то пошло не так. Он и сам не знал – что. Он просто, вдруг взял и остановился на ходу. Он стоял и смотрел. И слушал – слушал ветер. Ему, почему-то, показалось очень странным то, что он сейчас вообще куда-то идёт… И куда?.. Редакция и железное крыльцо, и буквы… и кипы бумажек у него на столе, и выкрашенные зелёной краской коридоры, и таблица информации на одной из этих стен и… и всё остальное, что было, вобщем-то, его повседневной реальностью – вдруг показалось совсем нереальным и неправдоподобным. Это было весьма странное ощущение. Женя давно не встречался с таким… Это было так… Так, как будто бы он, вот сейчас, на полном серьёзе, направлялся в какое-то совсем и не существующее в мире место… Как будто бы намеревался всерьёз шагнуть на страницу какой-то газеты или книжки и очутиться, тотчас же, там. А вот гроза – гроза, она была реальной. Она была летней. И… Он стал, как завороженый, смотреть вверх. Чего уже давно, давно, не делал. А сейчас – гром начал его звать посмотреть… Он звал о-чччень громко и оглашал всё вокруг. Весь унылый серенький район. На это нельзя было не обратить внимание. Летние грозы – они такие. Они громыхают иногда громогласно… Хотя, уж это-то, наверняка, и породило такое понятие "громогласно" – летние грозы, ну или хоть какие-нибудь другие, но грозы именно, и породили… А молнии, иногда, гуляют среди облаков беспрерывно – так, как будто кто-то то и дело переходит из одного облака в другое, с фонариком в руках и освещает маленькие тоненькие извилистые мостики, проложенные между туч. И он смотрел вверх, и, вот только эти небо и гроза и ветер тоже – были ещё похожи на реальность. Как будто бы всё вокруг меркло и становилось совсем даже неправдоподобным, в сравнении с ними.
"Ведь, странно… – думал он, глядя на молнии, тоненько но мощно проходившие среди туч, – Когда смотришь на такие вещи – так кажется, что ты попадаешь, одновремен