Стихи обо всём

Сочинить бы стихи обо всём,

Чтоб читать на рассвете, как мантру,

Как молитву, шептать перед сном

Под удары полночных курантов.

Чтоб несложные с виду слова

До усталых сердец долетали,

И, сплетаясь потом в кружева,

Становились надёжнее стали.

Пусть смешаются прожитый день

И мечты о безоблачном завтра!

Пусть надвинется тень на плетень

И фантазия встретится с правдой!

Чтобы жизненный этот коктейль

Отразился в пятнадцати строчках,

Чтоб поверить, что ты – менестрель,

И поставить в шестнадцатой точку.

Давайте снова верить в чудеса

Давайте снова верить в чудеса,

Как в детстве, безыскусно и наивно.

Подняв глаза в ночные небеса,

Тихонько попросить живого ливня.

А утром наблюдать, как летний дождь

Приплясывает, хлопая в ладоши,

И, чуть дыша, куда-то ввысь шепнуть:

"За всё тебе спасибо, мой хороший!".

Давайте снова верить в чудеса

И жить, и ждать, пока они свершатся.

Не надо нажимать на тормоза,

Позволь мечтам лететь, парить и мчаться!

Судьбу благодарить за каждый день,

Который, как подарок, выдан свыше!

Даря добро, не требовать взамен…

Творить дела, не делая делишек.

Чтоб сами приходили чудеса,

Не надо нам стучать в чужие двери…

А просто, взгляд подняв на небеса,

Желать, мечтать, любить и очень верить.

Живу я не в столице

Живу я не в столице.

Кругом простые лица.

Куда ни глянь, знакомые глаза.

Проходят мимо люди,

Хорошие по сути,

И каждый тайно верит в чудеса.

Чудес на свете много:

От самого порога

Они повсюду, только оглянись!

Потрогай ветку клёна,

Заметь простор зелёный

И просто посмотри в земную высь!

Берёзки и травинки,

И чистые тропинки,

Ромашками заросшие луга…

Знакомые до боли

Картинки вольной воли —

Далёкий лес и синяя река.

Черничное раздолье

И дуб из Лукоморья,

Весёлые душистые цветы…

Орла полёт красивый,

Лошадка с белой гривой

И бабочки танцуют у воды.

Как жалко мне столицу!

Там нечему дивиться —

Вокруг холодный пепельный бетон.

В толпе чужие лица,

Закована землица,

Упрятана под щебень и гудрон.

Черствеют, как мозоли,

Сердца без вольной воли,

А души замедляют свой разбег.

И снится им деревня,

Где дух раздолья древний…

Не может без природы человек!

Сынок

Он смотрел ей в глаза и хрипел бесконечное  «мяу».

Был промокший, замёрзший и весь сиротливо дрожал.

Только ей на секунду послышалось тихое  «мама»,

И котенок несчастный немедленно в душу запал.

Подняла со скамейки. Вместился свободно в ладошку.

Заглянула под хвостик: «Показывай, что за дела!»,

Хоть неважным казалось уже – то ли кот, то ли кошка,

И дрожащее тельце в жилище к себе понесла.

Приютила, отмыла, кормила, жалела, любила.

Да и он по квартире за нею таскался хвостом.

Вечерами игриво трепала его за затылок

И шутя называла кота неразумным сынком.

Он всё так же ловил её взгляд и смотрел, не мигая,

Согревал ей постель, когда в городе были шторма,

Успокаивал тихим мурчанием, сну отдавая,

И всегда обращался к ней громко и коротко  «ма».

Так и жили вдвоем одинокие прежде созданья,

И никто не страдал, что на свете теперь одинок…

Баба Дуся, с утра прополов у подъезда герани,

Торопилась домой, потому что заждался сынок.

Кружева деревянные

Кружева деревянные,

Расписные наличники…

Лихо катится в прошлое

Эта мода теперь…

Красота стародавняя

И какая-то личная,

С тихим вздохом отчаянья

Ускользает за дверь.

Но останутся искоркой,

Не сотрутся из памяти

Деревенская улица

И резная скамья,

На окне завитушины

И строчёночки мамины,

А на лавочке крашеной —

Только кошка да я.

Дом дышал всеми лёгкими

И проветривал брёвнышки,

А наличники с листьями,

Как живые глаза.

Под окошками кустики

Хризантем и шиповника…

Так отчётливо вспомнилось,

Что скатилась слеза.

На очельях наличников

И цветы, и орнаменты,

Деревянные ёлочки

На торцах по углам.

Вроде трижды забытое,

Только память упрямая,

Не взирая на прошлое,

Верит сказкам и сна