Константин Уткин – это бренд. Это фирменный стиль с жёстким волчьим оскалом, выверенной поступью формы и чем-то невероятно тёплым за пазухой. Константин Уткин – автор, которому я верю. Да и как не верить ему, когда его поэтическое становление стало плодом не подражаний, упражнений, экспериментов и попыток – самой жизни. Жизни, в которой всё по-настоящему. Он пишет о собаках потому что знает собак и о людях потому что любит людей. Пишет о людях, которым не слишком здорово и чувствуешь за каждым словом переживание и надежду. Надежда – вот на мой взгляд – нить, на которую нанизывает Константин свои образы.

    Андрей Хамхидько

Константин Александрович Уткин – истинный слуга поэзии. Его служение не только в личном творчестве. Константин передает свои знания тем, кто только становится на поэтический путь. В своей поэтической студии «НАДстрочник» Константин учит работать над словом, прививает поэтический вкус, делится секретами мастерства с начинающими поэтами. И делает это абсолютно безвозмездно. Благодаря поэтическим семинарам мы, его ученики, обогащаемся новыми знаниями, чувствуем точку опоры для нашего дальнейшего творчества и безмерно благодарны ему за наставничество.

    Студийцы литературной студии «НАДстрочник»

Стена

Какое на фиг чувство локтя?

Сосед надсаженно хрипит.

Я в верх ползу, срывая когти

То о бетон, то об гранит.

И до надрыва сатанея —

Давно не видима земля-

Скребёмся к небу по стене мы,

Толь пирамиды, то ль кремля.

Она пестра от тел распятых,

На расстоянии руки

Звенят настырные ребята

Об альпинистские крюки.

Но ненадёжен даже камень

И то и дело там и тут

Летят, царапаясь руками

За трещины и пустоту.

Да перетертой ли веревке

Свои секунды доверять?

Ухватки молодой сноровки

Увы, но не утешат мать.

Старьё же на сведенных пальцах,

Вжимаясь в камень животом,

Ползет бессмысленным скитальцем

Уже почти на свете том.

Красная площадь

И беспокойный обрящет покой,

Как говорят – по елею и мощи.

Как тебе спится под тяжкой рукой

Гнета державного, Красная площадь?

Камни дробил за парадом парад,

Лег под гранитом двойник мой картавый,

И громыхало тройное «ура»,

И грудой знамена без славы.

А до того – перезвоны церквей,

Львами порыкивал ров Алевиза,

И отражался в текущей Москве

Брошенный вечности вызов.

Казни, указы, ряды, балаган,

Польская спесь да стрелецкая злоба —

И откатились со стуком к ногам

Головы, словно на Лобном.

Сыпь шелухою, гулящий народ,

Пьяно глазей на товары,

Лей под усы в перекошенный рот

Сбитни, отвары да взвары.

Сердце страны и гнездовье царей,

Ветер шинели полощет.

Там где когда-то был бор на горе,

Древняя, древняя площадь

Санкт-Петербург

Коль на холмах московских тесно

Стихи сменяют некрологи,

Ждёт Питер, каменная песня

Под небом низким и далёким.

Он плещет в грудь простором Невским,

Горит рассвета серый порох.

Но жаль, что петь его мне не с кем

На набережных и в соборах.

И старым судном у причала,

Застывшим перед неизбежным,

Меня пьянила и шатала

Тоска, отчаянье, надежда.

Когда канатом нервы свиты,

Смог не ломаться а бороться.

И бились голуби- молитвы

Как эхо в каменных колодцах.

Что дальше будет-неизвестно,

Но, чтобы душу успокоить,

Есть Питер -каменная песня

Над серой северной рекою.

Соль

Ничего не вернуть – на коленях проси, падай ниц

И пластайся в пыли – даже легче, поверь мне, не станет.

Слеза неожиданно капнет с намокших ресниц

И растворится в соленом людском океане.

И вздымая валы – до небес, до просвеченных туч,

Иль лучи пропустив в ледяные немые глубины,

Знай – ему все равно, был ты нищ, был ты стар, невезуч

Перед кем и зачем ты сгибал, ты сгибал свою спину.

Знай, ему все равно, как саднила под ребрами боль,

Как давила тоска в своих гладких змеиных объятьях —

Это только лишь соль, океанская горькая соль,

Ее столько вокруг – что с лихвою и правнукам хватит…

Одиночество

Оливы спят,

Синеет тень на камне,

И по траве рассыпан бисер рос,

По небу взгляд —

За что дана тоска мне?

Отец,