Счастливый Цезарь

Евгений Петрович Цветков

Человек тем от нежити и прочих в его обличье отличается, что человек – единственно кто способен быть счастливым. Бесы радуются, печалятся. Нежить горюет, веселится, но счастья человеческого они не знают. В наш век, когда сказки становятся былью, прозой жизни, а знание, еще вчера таинственное, сегодня уже доступно всем, велика надежда, что каждого из нас успеет посетить счастье. Испытав которое, мы точно будем знать, что мы – люди. Темные силы, боясь разоблачения, конечно, сильно нам в том препятствуют: что по-человечески очень даже понятно.

Евгений Цветков

Счастливый Цезарь

Посвящается Ольге Собинковой, жене и другу.

Счастье для одних, лето для всех.

(русская поговорка)

Человек тем от нежити и прочих в его обличье отличается, что человек – единственно кто способен быть счастливым. Бесы радуются, печалятся. Нежить горюет, веселится, но счастья человеческого они не знают. Поскольку наука в последние 200 лет призвана была всех сделать счастливыми – мое сочинение названо научным. А сказочность оттого, что герои мои так придуманы, чтобы на живущих людей не походить, потому что среди живущих я счастливых почти не встречал. Сам я, правда, счастлив был, пусть и недолго. Это знание истинного счастья помогает мне верить, что я – Человек. Впрочем, не мне судить, так ли это, однако всю жизнь я очень старался стать человеком, не давал охватить себя разочарованию жизни.

В наш век, когда сказки становятся былью, прозою жизни; а знание, еще вчера таинственное, сегодня уже доступно всем – велика надежда, что каждого из нас успеет посетить счастье. Испытав которое мы точно будем знать, что мы – Люди. Темные силы, боясь разоблачения, конечно, сильно нам в том препятствуют: что по-человечески очень даже понятно.

Глава I. Про человека разделённой судьбы

Почитать судьбу не имеет смысла. Если пренебрегать судьбой, то беды не будет.

(МО-ЦЗЫ, пятый век до Р. Х.)

Великие люди сильней подвержены влиянию звезд. На жизнь Андрея Петровича звезды слабо воздействовали. Он даже часа своего рождения не помнил: толи ночью родился, толи днем, – так что расположение светил было смазано. Судьба у Андрея Петровича тоже была никакая. Жил как все, с ним вместе родившиеся. Так, будто и не было у него своего творения жизни. Не раздумывая в отдельностях, жил всеобщностью, делил судьбу эпохи. А если и творил, то чужую мечту, не ведая про то, что творит, и ответу не подлежа особому. Служил по казённой части, одним словом, чиновником.

Редко выдавались мгновения, когда будто толчок какой в груди будил его. Тогда поднимались тяжкие веки, и озирали вокруг отвыкшие от света глаза. Очень страшно ему становилось. Поскорей душа спешила позабыться и опустить непроницаемые дню вежды, задремать привычно и сладко в своем темном обиталище. В такие дни предавался Андрей Петрович разгулу, пьянствовал и безобразил? Скандалил. А когда утомлялся плотски, то забывал себя опять.

Так, может, до конца и прожил бы он, глядя на свое дневное бытие мертвыми глазами лунатика, не прозревая истины и усматривая со скукой лишь привычные картины, если бы однажды, когда такой толчок пробудил его утром, он не увидел совсем неподалеку от себя Смерть. При свете солнышка прямо перед ним. Его сразу острым понятливым чувством так и пронизало. Горло от страха перехватило. Вцепился судорожно, что было сил, в неяркое белеющее облачками небо. “Не может быть! – прошептал. – Не может быть!! – заорал, мучаясь напряжением ускользающей жизни. А только, чего орать понапрасну? звук еще не замер – понял, что очень даже может, что так и будет, наверняка! С той же определенностью, как утро наступает или солнце закатывается. И в такой же от нас зависимости. “Какой ужас! – шептал он, осознавая в полной мере отсутствие личного бессмертия.

Прибежала из кухни жена, на крик.

– Что случилось? – спрашивает.

– Бессмертия я только что лишился, – говорит он и смотрит на нее странным взором. Она отступила назад на шажок.

– Успокойся, – говорит, – нельзя себя так распускать!

Он ее за руку хватает, стискивает руку ей больно?

– Смотри! – кричит. – Смотри! Неужели ты нич