Экспедиция в Иномир

Сергей Александрович Снегов

Четверых прославленных космонавтов выбирают для самой необычной экспедиции в истории космонавтики…

Сергей Снегов

Экспедиция в Иномир

© Т.С. Ленская

© Е.С. Ленская

© ИП Воробьёв В.А.

© ООО ИД «СОЮЗ»

Часть первая

Мир не по Аристотелю

Глава первая

Путешественники в дзета-пространство

1

Отчет послан в центр. Мы четверо можем лечиться и отдыхать в полную силу. Николай ворчит, что отдых мощностью в десять лошадиных сил ему невмоготу. Вчера он объявил врачу:

– Полный курс лечения в вашем санатории могут вынести только отменные здоровяки.

Что до меня, то на второй день в санатории я сказал друзьям:

– Считайте себя жертвами медицины и покоритесь!

Артур и Жак без энтузиазма смирились. Я веду себя безукоризненно, по самым строгим врачебным правилам: хожу, лежу, сплю, просыпаюсь, натираюсь, вытираюсь, охлаждаюсь…

В строжайшем режиме выздоровления имеется существенная недоработка, и я ею воспользовался: больным не запретишь думать. Под моей подушкой лежит мыслеграф, он записывает все, что мне взбредет на ум. А в уме моем оживают детали экспедиции в миры иных измерений, я все снова возвращаюсь к пережитому. Отчет составлял Артур, мы помогали ему и потом трое скрепили своими голосами, я первый «расписался» – так по-древнему именуется эта операция превращения пленки в официальный документ. Артур гениален, но педант. Могу лишь пожалеть экспертов Института Иномиров, когда они примутся расшифровывать его абстрактные рассуждения по любому мелкому конкретному поводу. Выслушать Артура способен и профан, но понять его могут лишь те, у кого лоб шире плеч. Это мое личное мнение. Я его никому не навязываю. Теоретические объяснения я часто пропускаю мимо ушей, они выше моего понимания. Но к деловым выводам не только прислушиваюсь, но и стараюсь превратить их в практические действия; в выводах он редко ошибается. Жак, его сокурсник и давний помощник, как-то рассказал, какой конфуз вышел на защите Артуром докторской диссертации. Профессор Нолайер, тот самый – знаменитость, автор теории ротоновых ливней, взрывающих вакуум, – махал на трибуне руками, как крыльями, и чуть не со слезами признавался:

– Впервые встречаюсь с таким парадоксом: все теоретические предпосылки диссертанта – полный вздор. Все его выкладки – галиматья пополам с ерундой, а окончательные результаты до невероятия верны, я каждый проверял своим методом и обнаружил, что все они неправдоподобно точны.

Вот таков Артур Хирота, теоретик нашей экспедиции. И я собираюсь заново, не торопясь, задерживая в воспоминании любое событие, то шире, то уже реального времени его существования – как мне пожелается, – повторить нашу экспедицию в иномиры. Нет, это высшее из удовольствий – зная наперед, что будет в следующую минуту, все снова ждать с опасением, с тревогой, с радостью эту уже не загадочную следующую минуту. Каждому суждена лишь одна жизнь. В воспоминании мы можем прожить нашу единственную жизнь многократно – преимущество, каким не следует пренебрегать.

Итак, я вспоминаю начало экспедиции в дзета-пространство. Наш «Орион» в те дни вернулся на Латону из ближнего рейса – обследовали подходы к «черной дыре» Н-115. Задание было простенькое: установить кривые безопасного пролета мимо этого грозного местечка, расставить на трассе автоматические планеты-маяки и определить, что же таится за разверстыми воротами в неведомое, куда уже были втянуты звездолеты «Дракон» и «Медея», – они лишь успели сообщить, что гибнут, внезапно захваченные неведомым исполинским полем. Границы допустимого пролета мы начертили быстро, активного вещества в трюмах «Ориона» в избытке хватало, чтобы скатать дюжину планеток-маяков в дополнение к крутившемуся там шатуну Немесиде, а что до мощности «черной дыры», то мнения наши разошлись: приборы показывали, что на этом месте сколлапсировала звезда средних размеров, а наш астрофизик Николай Дион доказывал, что в преисподнюю рухнуло целое звездное скопление в миллион или два светил, – некоторые наблюдения допускали и такое экстравагантное заключение.

Я честно зафиксировал в отчете расхождение оценок и приступ