Дом номер тринадцать. Домовой шалит

Айгуль Малахова

Старый дом продолжает сбор своего зловещего урожая душ. Героями этого рассказа стали подростки. Мы все любим обманывать себя, жаждем чуда, видим и слышим то, чего нет, но хотим, чтобы было именно так. Не потому ли злобным существам иногда бывает так легко поймать человека на наживку? Посули человеку несбыточное, но такое желанное – и он доверчиво пойдёт за призрачным обещанием, забыв о логике и интуиции, не задумываясь о том, что обманувший однажды, может сделать тоже самое в другой раз.Героем этого рассказа стал мальчик. Но как часто мы, взрослые, можем разглядеть за сладкими обещаниями ложь? Почему, даже чувствуя, что нас обманывают, мы готовы поверить кому угодно, только не своим ощущениям?

Айгуль Малахова

Дом номер тринадцать. Домовой шалит

Павлик сидел возле окна и смотрел во двор. В этот солнечный августовский день на детской площадке скучала только небольшая компания подростков. Большинство детей сейчас счастливо проводили последние летние денечки, отдыхая на морях, в деревнях у всевозможных родственников и лишь стайка неприкаянных парней, лениво переговариваясь, протирала лавочку. Предводителем у них был широкоплечий коренастый подросток с приметными рыжими волосами, которые он безуспешно прятал под капюшон чёрной толстовки. Паша шпионил за ними почти всё лето и втайне мечтал оказаться своим в их компании.

Но… Павел Одинцов, одиннадцати лет от роду не мог этого сделать. Два года назад они поехали в путешествие на машине: папа, мама и Павлик. Он совсем не помнил сам момент аварии, потому что задремал на заднем сиденье. Наверное, в некотором роде это было даже хорошо: Паша сразу потерял сознание и не чувствовал ударов переворачивающегося автомобиля, боли. Очнулся он в больничной палате, рядом с ним поочередно дежурили бабушка и тётя Вера, мамина сестра.

Тогда Павел не знал многого, о чём ему рассказали гораздо позже. Того, что мамы и папы больше нет. Того, что он больше не сможет ходить: травма позвоночника приковала его к инвалидному креслу. Сначала Павлику казалось, что это какая-то нелепая ошибка или чья-то ужасная дурацкая шутка и вот сейчас откроется дверь, войдут улыбающиеся родители, а он вскочит на ноги и побежит их обнимать. Как же так?! Такой кошмар наяву не мог произойти с ним и его семьёй! Потому что… Просто не мог и всё! Но постепенно до мальчика стал доходить смысл случившегося.

Родителей больше не было. Их любящие лица остались лишь в его воспоминаниях и на снимках. Теперь, в их просторной квартире, с Павликом жила бабушка. Тётя Вера – мамина сестра, у которой не было ни мужа, ни детей – осталась жить в старом доме, где до трагедии они обитали вместе с бабулей. Квартира была в старом кирпичном здании и Павлик не понимал, почему тётя Вера не хочет переехать к ним, в новый дом, в большую светлую трёхкомнатную квартиру. Места бы им всем хватило.

– Не хочет, – в ответ на вопросы Павла разводила руками бабуля, – она там с рождения живёт. Привыкла. Да работа рядом. Пусть живёт, а мы к ней в гости ходить будем.

Но Павлик не любил ездить в старый дом. Ему всё время казалось, что это здание – древнее, со скрипучими полами, стёртыми, испещрёнными шрамами ступенями в подъезде – большой живой организм. Павлику чудилось, что дом почему-то не любит его. При появлении мальчика он всегда фыркал старыми канализационными трубами, наполняя воздух отвратительным запахом своих внутренностей, недовольно завывал голосом ветра в вентиляционной шахте и зло скрипел полами.

Тётя Вера – маленькая, худенькая женщина с бледным, как будто даже прозрачным лицом, казалось, не замечала ничего страшного в доме номер тринадцать и продолжала отважно жить дальше одна. Она работала буфетчицей в школе рядом много лет подряд. Голос у тёти Веры был тоже неприметный, тихий, как будто шелестящие сухие листья под ногами.

Понемногу Павлик осваивался с новой, непривычной жизнью, где не было прогулок с пацанами, катания на велосипеде и… много чего ещё. Он старался держаться мужественно, не хныкать, не жаловаться, но иногда на мальчика находило и тогда ему не хотелось вставать с постел