НЕВЕСТА КУКОЛЬНИКА

– Ну и чего тебе приспичило трезвонить ни свет ни заря? Я приняла снотворное, под утро еле-еле уснула, а тут ты…

– Мне приспичило?! Это от тебя 186 пропущенных звонков, думаю, что за пожар, тарарам?

Примерно так сёстры препираются каждое утро, повод всегда найдётся. Едва спросонья откроют глаза, в памяти всплывает вчерашняя не оконченная ссора. Каждая продолжает в голове ожесточённо доругиваться с другой. Из мысленного общение перерастает в живой диалог: появление мобильников значительно облегчило задачу. Раньше приходилось копить невысказанное в себе, бережно хранить, чтобы не забылось ни одно слово, даже записывать, чтобы в целости донести, не проронить ни капельки и выплеснуть при встрече на сестрицу.

Они не могут быть вместе и не могут быть врозь. Им необходимо проговорить друг другу прожитый день – никто в целом свете лучше не поймёт, хотя и знают: получат в ответ не сочувствие, а нагоняй.

– Заметила: стала не любить приглашать в гости, – жалуется Младшая. – А так хочется встретиться, поболтать. Но как представлю: магазины, готовка, метание от плиты к столу, раковина с грязной посудой… Вот и сижу одна, как сыч. Я кто: интроверт или экстраверт?

Старшая безжалостна:

– Ты лодырь.

– От тебя разве доброе слово услышишь? – вспыхивает Младшая. – Ты всегда: скажешь – как с размаху ударишь по лицу. Только и остаётся стоять столбом и хватать ртом воздух. Не буду больше с тобой делиться.

Но назавтра снова звонит. Старшая тоже в претензиях:

– С ней неудобно появляться в приличном обществе. Пальто допотопное – бомжихи такое не наденут. Какие-то детские резиновые сапожонки, в них заправлены мятые брюки. Ужас! А неотёсанность, а нравственная глухота?! Позавчера идём в пустынной аллее, шуршим листьями, я декламирую:

Прощались мы в аллее дальной,

Лежала вкруг широко тень,

На миг улыбкою прощальной

Осенний озарился день…

До слёз… Тут она оглядывается: «Как хорошо, никого нет поблизости, можно пукнуть». И всё насмарку: поэтическое настроение, Блок, возвышенность, романтика… Так изгадить может только она.

Вспоминает:

– Или вот ещё: в каждом ларьке, как маленькая, покупает сладости, а ей нельзя, диабет. Я из-за неё киплю, вся на нервах, прыгает давление – а этой хоть бы что.

Младшая оправдывается:

– Как ты не понимаешь? От сладкого в организме вырабатывается гормон счастья, серотонин и эндорфины. Поднимается настроение – значит, опускается сахар, это взаимосвязано. Уж точно лучше, чем злиться на весь белый свет. Вот от этого брюзжания, бу-бу-бу – и нарушается обмен веществ.

– Ах, это я брюзга, бу-бу-бу?!

И пошло-поехало.

***

– У тебя пенсию на сколько подняли? У меня на 254 рубля. Я тебя обогнала, я тебя обогнала!

– Не удивляюсь, – поджимает губы Старшая. – У тебя стаж двадцать лет наберётся ли? Всю жизнь порхала попрыгуньей стрекозой. Таким как ты, бездельницам, и выравнивают, и подтягивают до уровня. Отнимаете заслуженное у нас, ветеранов труда.

Младшая вдруг ужасается:

– Боже мой… Мы, вчерашние голенастые девчонки, кряхтя обсуждаем пенсию, болячки, лекарства… Вспомни нас маленьких: в страшном сне не могло привидеться, что превратимся в старых грымз. Хотя я грымзой себя не считаю. Остановилась в районе двенадцати лет. А ты в каком возрасте застыла?

– Оно и видно, что в малолетках застряла, до сих пор ума с горошинку, – ворчит Старшая. Но задумывается: действительно, на сколько лет она себя чувствует? Девятнадцать? Двадцать четыре? Трагедия человека не в том, что он стареет, а что душой остаётся молодым – какой умница Оскар Уайльд!

Младшая вздыхает:

– Я себя рано помню. Вот как сейчас: сижу в садике на горшке, а мальчик из группы стоит рядом, ждёт, чтобы мне штанишки на пуговицу застегнуть. Рыцарь! Он в меня влюблён был.

– Кто про что, а вшивый про баню. Всю жизнь только мальчики на уме. А как я тебе сандалики застёгивала – помнишь?

– Забыла…

– Ещё бы не забыть. Лопай больше свои пирожные, забивай бляшками сосуды, зарабатывай склероз… И сними, наконец, эти ужасные брюки шириной в Чёрное море, не позорься!

***

Старшая разбирается в моде, всегда была одета куколкой. Сама себя обшивала: