Мы строим дом

Дмитрий Каралис

Теплая семейная повесть рассказывает, как два брата и два зятя берутся строить солидный дачный дом на месте развалюхи, доставшейся от родителей. Большая ленинградско-петербургская семья, от которой остались одни осколки. Дом, по замыслу энергичного старшего брата, должен соединить всех родственников, стать новым родовым гнездом. Строительство идет на фоне воспоминаний, по которым можно составить историю страны и от которых не уйти на небольшом клочке северной земли… Автор пишет в легкой ироничной манере. Его прозу отличают мягкий юмор и искренность повествования.

Дмитрий Каралис

Мы строим дом

Вместо предисловия

Юрий Поляков:

Дмитрий Каралис – яркий представитель ленинградско-петербургской литературной школы. Его стиль изящен и лаконичен, его образность отличается северной сдержанностью, и слова не преобладают над смыслами. В большинстве своих произведений Каралис – романтик, но при этом в его книгах есть чему улыбнуться, есть над чем посмеяться, есть от чего взгрустнуть. Он не стремится встать выше своего читателя, не учит, не произносит проповедей и не доходит до страстных исповеди, держась на гарни здравого смысла. Не случайно Виктор Конецкий относил сочинения Каралиса к «прозе здравого смысла».

Это удивительная книга, которую необходимо прочесть всем, кто задумывается о силе традиции, о родовой энергии, настигающей нас из глубины веков и во многом определяющей нашу судьбу, наши поступки, чувства, мысли. В этой книге проявилась суть художественной философии писателя: «Не нами все началось, и не нами кончится»…

Борис Стругацкий:

В середине 1980-х Дмитрий Каралис появился у нас на заседании семинара молодых писателей-фантастов со своей первой фантастической повестью – полный сил и творческой энергии, но явно сомневающийся, написал ли он то, что следовало писать, и вообще попал ли туда, куда следовало бы. Повесть была очень недурна для начинающего – в излюбленном мною жанре реалистической фантастики, с юмором, с приключениями, с живыми героями, добрая, веселая, живая. Молодой автор безусловно понимал, как надо писать фантастику – понимал главное: суть и соль хорошей фантастики в максимальном реализме описываемого.

Но фантастом Каралис не стал. Он стал отличным прозаиком-реалистом, потому что суть и соль реалистической прозы он тоже понимал преотлично: мир полон замечательно интересных вещей и надо только научиться отбирать (из того, что знаешь) самое интересное и писать об этом правду.

Например, – строить дом, тщательно, аккуратно, со вкусом, – и так же тщательно и со вкусом (я бы даже сказал: со смаком) писать об этом. И кажется, когда читаешь Каралиса, что нет на свете более значительного и замечательного занятия, чем строить себе дом, причем обязательно своими собственными руками и всей семьей.

Или – путешествовать в дебрях генеалогического своего древа, искать неведомых и замечательных предков своих, ибо (как сам он об этом писал) «родители, вступившие в партию ВКП(б) в блокадном Ленинграде, как водится, щадили своих детей и плели небылицы, из которых выходило, что дедов-бабушек и вовсе не было, а если и были, то пьяницы-извозчики (сочувствующие пролетариату), либо кухарки, либо крестьянки некрасовского толка». И когда читаешь про эти генеалогические изыскания Каралиса, кажется тебе, что нет на свете более увлекательного, занимательного, вообще полезного занятия, чем сидеть в архивах и мотаться по стране в поисках золотых крупиц правды о забытом и забытых.

Читать Каралиса – одно удовольствие. Ты словно беседуешь с веселым, добрым, умелым и многознающим человеком. Приятной вам беседы, читатель!

Однажды, когда мы сидели на покосившейся веранде крохотной дачки, оставшейся нам от родителей, и пили из позеленевшего самовара чай, мой старший брат Феликс сказал, что неплохо бы построить новый дом. Мы – это два брата и два зятя – мужья наших сестер.

Феликс сказал, что наша так называемая дача – фикция, пустой звук. Непонятно даже, за что мы платим налог. Фавела латиноамериканских бедняков, а не дача. Живое свидетельство тяжести послевоенных лет. Либо надо обратиться к государству,