Растревоженный эфир. Люси Краун
Ирвин Шоу
Библиотека классики (АСТ)
«Растревоженный эфир» (1951).
Мрачные времена маккартизма, подозрительности и страха. В студии популярной радиостанции неспокойно: сотрудников обвиняют в том, что они коммунисты, журнал угрожает раскрыть эту информацию, череда незначительных событий приводит к катастрофам, и режиссер Клемент Арчер вновь и вновь встает перед трудным выбором…
«Люси Краун» (1956).
Брак Оливера и Люси Краун был образцом для подражания, предметом зависти соседей и друзей. Оливер – успешный богатый бизнесмен, Люси – красивая покорная жена, нежно любящая мать, ради семьи оставившая работу. Однако для того чтобы понять, что их счастливый брак всего лишь иллюзия, потребовалось пятнадцать лет – и всего одно роковое лето…
Ирвин Шоу
Растревоженный эфир. Люси Краун
© Irwin Shaw, 1951, 1956
© Перевод. В. Вебер, 2023
© Перевод. А. Герасимов, 2018
© Издание на русском языке AST Publishers, 2023
Растревоженный эфир
Посвящается Мартину
Глава 1
На обшитой звукопоглощающим материалом стене висели часы, длинная стрелка которых, отсчитывая минуты вечера четверга, приближалась к нижней точке. До половины десятого оставалось всего ничего. Негр в кашемировом пиджаке и со шрамами на щеке всматривался сквозь очки в листки с текстом, зажатые в его руках, проговаривая ремарку, на репетиции показавшуюся всем присутствующим очень забавной. Пятнадцать миллионов слушателей смеялись. Должны были смеяться. Или не смеяться. Но последствия их реакции могли сказаться лишь позже, при заключении очередного контракта.
У пульта Клемент Арчер, отделенный от студии звуконепроницаемым стеклом, помахал рукой, показывая, что они не укладываются в отведенное время. И тут же Виктор Эррес, стоявший рядом с негром, заговорил чуть быстрее, чем обычно, сокращая паузы. Потерянные секунды удалось отыграть.
Убедившись, что этот четверг остался на ними, Арчер откинулся на спинку стула, всматриваясь в актеров, находившихся по другую сторону стекла. Сладкоречивые рыбки в чистеньком аквариуме, они то подплывали к кормушкам-микрофонам, то уплывали от них, и их голоса и звуки музыкальных инструментов из другой комнаты аккуратненько смешивались звукоинженером, который сидел в наушниках за пультом рядом с Арчером.
Музыка набирала мощь, и дирижер выделял трубача гораздо больше, чем хотелось бы Покорны, автору этой композиции. Арчер не сомневался, что Покорны, который устроился на краешке стула за его спиной, сейчас недовольно морщится. Арчер повернулся. Покорны морщился. Он никогда ничего не скрывал. Толстые обвисшие щеки, маленькие бесцветные глазки за стеклами очков, розовый ротик бантиком мгновенно отражали любую мысль, мелькавшую в голове композитора. Вот и сейчас красноречивой мимикой он стремился сообщить всему миру, что не несет никакой ответственности за те звуки, которые этот мясник-дирижер вытягивает из своего оркестра, что американцы играют слишком громко, он об этом предупреждал, боролся изо всех сил, но, как обычно, потерпел поражение, потому что он иностранец.
Арчер улыбнулся и вновь посмотрел на актеров. Музыка ему нравилась. Он потер лысину. Волос Арчер лишился к двадцати пяти годам, но в процессе приобрел вредную привычку хвататься за макушку несколько раз в час, словно стараясь убедить себя в том, что плохие новости – явь, а не плод его воображения. С той поры минуло аж двадцать лет, никаких подтверждений больше не требовалось, но маковку он тер по-прежнему.
Музыка смолкла, завершающая сцена плавно катилась к последней фразе. По другую сторону студии, в галерее, отделенной от нее еще одним звуконепроницаемым стеклом, сидели О’Нил, представитель агентства, продюсировавшего программу, и спонсор. На лице спонсора отражались не радость, не тревога, а чувство собственного достоинства. «Будем считать, что он всем доволен», – подумал Арчер и вслушался в длинный диалог Эрреса.
Сцена закончилась, грянула музыка. Покорны вновь скорчил гримасу, но уже не столь выразительную. Диктор хорошо поставленным голосом отрекламировал продукт. Чувство собственного достоинства не покидало спонсора ни на секунду. Прогр
ЛитРес