Глава 1.

Март 1988 год.

Галя долго рассматривала ладонь Любы. И наконец изрекла.

– Хоть убей, но линии сходятся в одной точке и преобразуют букву «М».

– И что это означает? – с любопытством спросила Люба. Она была из верующей многодетной семьи, но всякая мистика была ей тем не менее интересна.

– Да мучиться будешь всю жизнь – отозвалась Тамарка. Девушка снимала бигуди и бросала их в целлофановый мешочек.

– Почему сразу мучится-то? – тут же возразила Галя, заметив в глазах Любы страх за своё будущее. Девушка прижала руку к груди и переводила взгляд то на одну подружку, то на вторую.

– А что ещё можно подумать? Мучится и точка. Ладно, некогда мне с вами, спешу на свидание! – Томка быстро расчесала свои локоны, залила их лаком и подкрасив губы, выскочила за дверь комнаты.

– Не обращай на неё внимания. Всякую чушь как скажет – отмахнулась Галинка и толкнула Любу в бок – ну как там насчёт практики? Отпускают тебя в Золотовку?

Алёнка пожала плечами. Слова Томки всё равно не выходили из головы.

– Пока не знаю. Мать ругается, отцу некогда вникать. День и ночь работает, чтоб такую ораву прокормить. Сама знаешь вместе со мной ещё восемь ртов. У нас Колька в армии, Маринка как Максимку родила, так на мать его и повесила. Сама вечно больная, то не могу, сё не могу. Мы трое самых старших, остальные ещё в школу бегают. Мать крутится, как белка в колесе. Самые младшие в шестом классе, Савка и Аринка. Щас лето начнётся, а вместе с ним огороды, покос…

– Так! У твоей сестры Маринки муж есть, вот из армии придёт и пусть сваливают отдельно жить. Хоть к свекровке, а то хорошо твоя Мариша пристроилась. Сама спит до обеда, а вы все по очереди с Максимкой должны нянчится – Галя нахмурила светлые брови. Их в семье было всего трое: Наташка, Лёнька и она – по любому в Золотовку поедем. Нас уже там места ждут! Не практика будет, а рай для души! Там парней знаешь сколько? Вот найдём себе и замуж выскочим, свои семьи заведём. Тогда мать твоя от тебя отстанет.

Люба промолчала, зная, что мать не отстанет. Галинка могла бы пройти практику и в своей деревне, у её матери были везде связи, но она предпочла свободу и настояла чтоб непременно быть рядом с лучшей подружкой Любкой, которую мать всё же отпустила в Золотовку. Спорить против решения руководства техникума, она не посмела.

– Глядай там у меня, чтоб скромно себя вела – бухтела Нина Игнатьевна, набивая сумку соленьями, чтоб дочь на практике не голодовала.

– Помни Любка, что Господь каждую мысль твою уразумеет. Молиться не забывай, утренню да вечерню читай – наставлял отец, Максим Алексеевич. Люба помалкивала и родителям ни в чём не перечила, лишь бы уехать поскорее и ощутить свободу. В Бога она верила и боялась, только стеснялась. Ещё в школе прилипла к их семье кличка, баптисты и Люба ужасно комплексовала по этому поводу, вспоминая как на школьной линейке заставляли снять крест и вступить в комсомол. Чего только не было… Школьные годы хотелось забыть, как страшный сон.

Галька ждала её уже на вокзале. Грязный пазик был в набиток, но девчонкам удалось занять себе места в самом конце. Всю дорогу они болтали, шутили и смеялись, пока не прибыли в Золотовку. Весь путь от их райцентра занял полтора часа. Из автобуса вывалились уставшие, вдохнули весенний мартовский воздух и осмотрелись. Деревня встретила чернющими подтаявшими сугробами и грязью до колен.

– Чувствую погрязнем мы здесь по уши – произнесла Люба, растерянно рассматривая свои чистенькие резиновые сапожки.

– Тю! Где наша не пропадала, пошли Любаш! – Галинка подхватила свои сумки и двинулась вперёд. Они должны были остановиться у какой-то бабуси, та сдавала небольшую комнатёнку. В другой комнате уже жили девчонки практикантки, которые приняли новеньких с показным высокомерием.

– Сапоги-то в сенцах сымите – пробурчала хозяйка дома, баба Нюся – щас натопчете, как лошади. А мыть кто будет? Вон ваша опочивальня – кивнула она на запертую дверь – парней не водить, под окнами с ими не оголять. Отбой в десять, исть готовить будете по очереди. У меня окромя вас, ещё три постоялицы. Всё понятно?

– Да, баб Нюсь – бодро ответила Галка, дав