У Истока. Хранители. Том 4. Конец мира

Оливия Тишинская

А если конец мира – это не апокалипсис на Земле, а конец всей Вселенной? Что если хаос в мире от того, что само мироздание бьётся в последних конвульсиях, уже не сопротивляясь неизбежному – полному уничтожению всего физического мира? У Хранителей непростая задача, сразиться в последней битве за Свет, даже не будучи уверенными, что они победят, даже не будучи уверенными, что они могут вершить судьбы мира. Удалось ли им обрести сакральное знание, которое даст им в руки сверхоружие, способное остановить саму Тьму? Если вообще такое… И почему будет битва, если суть Света не разрушение, а созидание? Как убедить себя в том, что война – необходимость в диалоге Света и Тьмы, если тебя всю жизнь учили тому, что война и есть смерть? Если Вселенная гибнет у нас на глазах, значит, Тьма победила? Воины Света, сдаваться нельзя!

Оливия Тишинская

У Истока. Хранители. Том 4. Конец мира

То, что грядёт, создано в тебе и из тебя. Потому смотри внутрь, не сравнивай, не измеряй. Нет таких путей, как твой. Все другие пути обманывают и искушают тебя. Ты должен исполнить тот путь, что в тебе. К.Г. Юнг «Красная Книга»

Я ухожу с рассветом говорить с горами,

вдыхать туман и слушать тишину.

Ты спишь, укрывшись детскими мечтами 

и солнца луч скользит по твоему окну.  

Сижу с обрыва свесив ноги и вспоминаю каждый миг,

когда душа томилось бренным и

так старалась обрести язык.

Слова и мысли рвались в клочья, 

а мир стонал и гнулась жизнь, 

скрипя и трескаясь

как ржавый поручень балкона,

рискуя выбросит нас прочь.

Как эта бренность канула и стало видно суть, 

и свет, и тьму, как просто стало жить, 

постичь любовь, 

услышать тишину, живой души творение и сила,

Вселенской правды полная живу , 

дышу, несу живое слово миру

и с наслаждением внемлю тишину.

Звенящая струя вселенской лиры, 

коснувшись света, производит звук, 

«Люблю» звучит Вселенная, я это слышу, 

я живу и я дышу. 

Я Внемлю гласу твоему.

Глава 1.

На набережной на лавке расположился живописнейшего вида дядька. То ли бомж, то ли просто свободный художник. Перед ним стояли старые деревянные советские шахматы. Выглядели они куда лучше своего обладателя. Ведьма остановилась, слишком колоритный кадр, великолепный.

– Сыграй со мной, я научу, – добродушно сказал дядька и показал на лавку напротив себя.

Она без раздумий отдала хранителю фотоаппарат и легко шагнула навстречу. Внутри что-то радостно затрепетало, как в детстве, что-то щемяще родное было во всем этом и терять это ощущение ведьма не решалась, поэтому на хранителя и дочь даже не смотрела. Хранитель, уже привыкший к странным поступкам и нерядовым событиям, молча взял малую за руку и отошёл к скамье напротив, чтобы разом видеть и море, и ведьму. Ведьме достались белые фигуры. Она робко начала с пешки и улыбнулась.

– Умничка, – глаза старика, ярко-голубые не по возрасту, излучали какую-то необыкновенную теплоту. – Двигайся осторожно, береги своих.

Ведьма почувствовала, как с макушки ринулись вниз неудержимые мурашки, а внутри что-то похолодело. Она сделала ещё один ход и заглянула в глаза старика. Он одобряюще кивнул и сделал ход конём.

– Как думаешь, кто победит: чёрные или белые? – спросила она, чувствуя, как от ужаса деревенеет лицо.

– Белые начинают и выигрывают, – ровным глубоким голосом ответил старик. Лицо его цвета печёного яблока, глубокие морщины, серые волосы из-под грязной клетчатой фуражки. Ну что, что в нём вызывало этот страх, безграничное доверие и желание его обнять? Ведьма мучилась в догадках и мучилась над следующим ходом.

– Не бойся, когда переступишь страх, почувствуешь силу.

– Я боюсь не за себя, – сказала ведьма, мягко приземлив белого коня на доску.

– Не бойся позвать на помощь. Это твоё право и твоё предназначение. Ты не одна. И это не только твоя война.

– Я даже не знаю как… – она горестно вздохнула, наблюдая, как старик «съел» её фигуру.

– Не медли. Призови свет.

– А нас много? – вдруг спросила она, памятуя разговор с дедом Колей. Ведьма проследила взглядом, как за доской исчезла ещё одна её фигура.

Старик перехватил её