С точки зрения зеркала

Лен Гроссман

Одаренный молодой ученый, которого, в свободное от работы время занимают проблемы спасения человечества от издержек, как ему кажется, не лишенной серьезных минусов научной методологии, случайно привлекает внимание решительной и безусловно одаренной женщины, хорошо разбирающейся в проблематики задач, которые пытается решить наш герой в пределах рабочего дня. Новая знакомая неоднократно тестирует нашего героя, чтобы открыть для него мир необычного знания. Будучи обязанным ей за своеобразные услуги, которые она ему оказала, он чувствует, что вынужден выполнять ее задания, какими бы дикими они не казались. Он даже не предполагает какое будущее уготовлено ему, если он согласится с неординарными взглядами на жизнь своего странного ментора. Сможет ли он преодолеть точку зрения, которая считается престижной среди людей его круга? Удастся ли герою разорвать оковы, которые – он прекрасно понимает это – мешают ему насладиться более совершенной версией самого себя?

Лен Гроссман

С точки зрения зеркала

Я не боюсь бессмысленных поступков. К примеру, если бы мне посчастливилось, я смог бы начать все сначала. И, вероятно, именно так и поступлю. Когда найду в этом смысл.

Пока что я стараюсь быть чуточку мудрее, чем прежде, и не портить себе настроение по пустякам. Именно по этой причине я запрещаю себе думать о прошлом. Меня пугает желание снова впрячься в суету, которая обречена на забвение.

Вероятно, самый большой из моих минусов заключается в том, что я слишком хорошо знаю правила игры под названием «успех». У нее тысяча лиц. Одно из них называется «работа на перспективу». Другое – «желание быть на переднем крае». Но, по большому счету, эта игра всегда посвящена одному и тому же – потоку аплодисментов, предназначенных для дьявола по имени «научный прогресс».

Иногда я думаю о том, кем бы я был, если бы жизнь предоставила мне возможность начать все сначала. И с каждым новым годом, отделяющим меня от прошлого, я все чаще думаю о профессии художника особого рода – профессии, которой, пока что, нет.

Такой художник не пытается отсечь от реальности то, что кажется лишним. Он знает: лишнего нет. Вместо этого, он пытается изобрести форму идеальной рамы. В ее пустое пространство можно будет вместить ту часть реальности, которой всегда окажется достаточно для всего: для смысла и настроения. Речь не идет о копировании. Нужно, всего лишь, попытаться угадать, что именно окажется не слишком пугающим внутри идеальной формы. В идеале – пугающим менее всего.

Можно объяснить это по-другому. Не так уж трудно предположить, что по профессии я, что-то вроде ластика. Есть такой инструмент для удаления ошибок в наборах карандашей и угольных стержней. На случай, если что-то пошло не так: линия жизни, вензель удачи, грязь от случайного пятна на судьбе.

Мне бы не хотелось иметь ничего общего с художниками, которые подбирают рамы под нечто, более важное, чем обрамление все равно чего. Речь о поэзии безымянных рам, которые жаждут наполниться избранной реальностью.

Нет, в этом, пожалуй, в самом деле, что есть, и если бы мне удалось начать все сначала, я обязательно стал бы мастером по изготовлению рам. Всего их многообразия. И великолепия. Мне кажется, есть что-то волшебное в лицезрении оклада, в котором ничего нет. В эту пустоту можно вправить едва ли не что угодно, хотя на поверку, всякий раз оказывается, что нет, далеко не всё! Это что-то вроде терапии особого рода. Потому что лишь ей одной дано примирить с тем, что исправить нельзя – я говорю о прошлом.

* * *

К началу этой истории, я молодой, не чуждый спорту, не без чувства юмора и, к тому же еще и не урод, уже сделал себе какое-никакое имя, как говорят в таких случаях, в узких научных кругах благодаря созданию формулы угнетения брахмирадоплазы,– страшного по своим интоксикационным свойствам продукта распада органических соединений найденных на Пуэрта-Ла-Ретто в таком изобилии, что мы уже готовы были предположить: проблема с горючим для заправки астротраков решена раз и навсегда. Никто и предположить не мог, во что превращаются замерзающие в космическом вакууме