ОРАНЖЕВАЯ ПТИЦА

Мне исполнилось тогда ровно двадцать. Жизнь казалась не то чтобы слишком плохой, но и не настолько красивой и беззаботной, как мечталось мне ранее. Хотелось каких-то острых ощущений, безграничного счастья и неземной любви. Но последняя меня избегала, как бы обходила стороной. Судьба чувствовала мою внутреннюю силу и, по-видимому, решила, что мне не нужна чья-либо ласка. А я хотел встретить такую же сильную Её, равную мне. Хотел слиться с Ней, не похожей на других. И тогда я Её придумал.

Я назвал Её … (пусть Её имя останется в тайне). Она никогда не плакала, не просила прощения, не жаловалась на плохое настроение или физическую боль. Её любимой книгой была, как ни странно, «Чайка» Чехова. В своей дамской сумочке она носила объёмную записную книжку, флакон японских духов от Masaki Matsushima вместе с прочей косметикой, путеводитель по Италии, пневматический пистолет, фотографию морских чаек и апельсин. Возможно, там были и другие предметы, но о них мне ничего не было известно.

Однажды в сильный дождь Она пришла ко мне и сказала, что останется на ночь. Просто так, пришла и сказала. Она стала первой девушкой, которую я пустил в свою квартиру. Раньше я предпочитал встречаться с особами женского пола где-нибудь на стороне, но Она казалась какой-то принципиально другой, особенной. Сняв насквозь промокшую куртку, Она сразу же стала исследовать мои книжные полки, улыбаясь при этом какой-то грустной, вымученной улыбкой. Очевидно, Ей была знакома чуть ли не каждая моя книга. Взяв в руки томик Блока и открыв его наугад, Она прочла:

«Глухие тайны мне поручены,

Мне чьё-то солнце вручено…»

Так же неожиданно захлопнув книгу, Она вернула её на место. Потом Её заинтересовали мои картины-инсталляции, которые я клеил, когда посещало вдохновение, из битых зеркал и кусочков фарфора. У одной из них даже было название: «Мысли в осколках». Она долго рассматривала мой «шедевр» и тихо прошептала: «Этого не может быть! Ведь это – мои мысли!» И добавила: «Тебе я могу показать свой апельсин». Я ничего не понял, но кивнул головой в знак согласия. Раскрыв сумочку, Она достала оттуда самый обычный апельсин – простой оранжевый апельсин среднего размера, но какой-то слишком уж правильной формы. «Я там, внутри!» – заявила Она, сдирая кожуру с плода. Я не знаю, что это был за фокус, но апельсин раскрылся, как цветок лотоса, а внутри него сидела маленькая оранжевая птичка. Я не верил своим глазам! Я даже не смог ничего сказать в ответ – настолько сильным было моё удивление. Она почти сразу же закрыла свой апельсин и убрала его обратно в сумку. «Только прошу тебя, никогда не бери его сам», – предупредила Она. Я ответил, что это сильно смахивает на сказку о Царевне Лягушке, кожу которой нельзя было сжигать. «Почему бы и нет?» – сказала Она. Я решил, что Она большая выдумщица.

Утром я проснулся раньше обычного, но Её рядом не было. Она стояла около раскрытого окна и наблюдала за воробьями, скачущими с ветки на ветку, а вслед за тем по проводам.

– Беззаботные, – сказал я, имея в виду воробьёв.

– Разве? – возразила Она.

– Знаешь, странно как-то всё…

– Что странно?

– Мы как бы вместе, но каждый сам по себе. Тебе так не кажется?

– Но разве не этого ты ждал так долго? Ты создал именно меня. Меня такую, какой я нужна тебе.

– Ты хочешь сказать, что такая ты себе не нужна?

– Я не настоящая, понимаешь. Я закрыта для всех. Я – оранжевая птица из апельсина. Ты попытался меня открыть. Не этим ли ты обрек меня на смерть?

– Ты о чём? Что ты говоришь?! Ты пришла сама и осталась со мной.

Она отошла от окна и повернулась ко мне лицом. С невинной улыбкой на накрашенных губах Она села на пол по-турецки и спросила:

– Как ты думаешь, почему убили Версаче?

– Что? – не понял я.

– Ладно, не важно. Лучше скажи: я могу пожить у тебя немного?

– Конечно, можешь! Хоть навсегда оставайся!

– Ну, навсегда остаться не может никто. Мы живем в постоянно меняющемся мире, среди приходящих и уходящих вещей. Любая встреча рано или поздно заканчивается расставанием. Я тоже уйду.

– Когда-нибудь мы все уйдем.

– Да, но я уйду не туда, куда все!

– Опять ты говориш