Эту историю посвящаю моему любимому автору-исполнителю SHAMAN

«Время бежало, пали герои.

Но ты остался… Кто же ты, воин?»

SHAMAN

1

Огромный зал был полон. Люди стояли, подняв вверх светящиеся телефоны, и пели. Сцена была далеко, и она вдруг в смятении поняла, что отчего-то рада этому расстоянию – непонятная робость мешала ей посмотреть в ту сторону, где он пел свою песню, высоко подняв руку. Она успела на вторую часть концерта, но с того момента что-то изменилось, и она напрасно пыталась вспомнить, что так встревожило её. Волнение было настолько внезапным и сильным, что она осторожно стала пробираться к выходу, надеясь на прохладный воздух улицы, который поможет прийти в себя.

2

Тот русский воин знал: на землю он упал последним. За миг до этого в траву беззвучно опустился его мечом смертельно раненый противник – и даже щит железный того не спас, так много ярости вложил он в свой удар. Это было последнее усилие, и он с огромным облегченьем понял, что тоже умирает: нельзя жить дальше, зная, что никого из его войска не осталось.

Но почему ж тогда её он слышит? А может, это ангел говорит её волшебным голосом, ведь ангел – и она сама?..

– Тебе не кажется, что он очнулся? – знакомое звучание, но только слабое и полное надежды и… ещё чего-то…

– Опасность миновала, – ответил чей-то голос. – Я это знал.

Он ждал, желая вновь её услышать, но она молчала, и отчего-то молчанье это причинило ему боль. И медлил он открыть глаза, впервые в жизни не решаясь взглянуть в её лицо.

3

Пожилой человек стоял возле большого – во всю стену – окна и смотрел сквозь стекло на раскинувшийся внизу город, заложив за спину руки.

– Мы ничего не можем изменить, – произнёс он тихим, лишённым эмоций голосом.

– Почему? Ведь они продолжают работать. И работают по-прежнему хорошо и отлаженно, – его собеседник, кажется, нервничал, а это был не просто плохой знак. Это было началом конца. Но… конца ли? Может быть…

– Разве ты забыл, что произошло в конце прошлого тысячелетия? Какую команду нам дали? – пожилой повернулся и спокойно посмотрел в глаза более молодому мужчине, сидевшему в кресле.

– Знаю. Но и тогда, и сейчас мы понимаем, что это невыполнимо. Систему не остановить. Она давно вышла из-под контроля. И они уже не ждут наших указаний, а действуют сами, когда появляются «маяки». И мы не знаем, чем закончится эта история. Он поёт сердцем, они слышат сердцем, а против этого у нас нет механизма…

– Зачем же «против»?

– В смысле?

– Быть против сегодня – значит, проиграть.

– Но как же… Ведь не можем же мы… Стоит нам попытаться, те, кто раньше беспрекословно слушался нас, уничтожат и нас самих!

– Мы будем ждать. И… встанем на сторону победителя. Если…

Впервые в глазах пожилого человека появилась тень тревоги и сомнения:

– Если только успеем…

– Успеем – что?

– Стать другими.

4

Его тяжёлый путь лежал по чёрному ночному лесу. Даже не путь – куда глаза глядят. Ушёл он тоже ночью, иначе не отпустили бы, ведь он – герой, и враг не смог пройти на земли Рода. Но не могли звучавшие слова солгать ему: в опущенных глазах пришедших женщин, девушек читал он затаённую тоску по всем погибшим – мужьям и сыновьям, и женихам, и братьям. Тоска эта сильнее, чем благодарность, жгла – не согревала его сердце.