«Смерть красавицам» или Петербургский мститель

Игорь Владимирович Москвин

Исторический детектив (Крылов)

Летом 1909 года в Санкт-Петербурге из Невы выловили труп женщины, зарезанной с особой жестокостью. Вскоре становится ясно, что это только начало, что в столице Российской Империи объявился свой Джек-потрошитель. Санкт-Петербург охватила паника.

Столичная полиция начинает розыск убийцы. За дело берется начальник сыскной полиции Филиппов. Задача непростая, никогда прежде полиция с серийными убийцами дела не имела, тут одними осведомителями и облавами в притонах не обойдешься, тут надо понять личность маньяка, разобраться, что побудило его открыть кровавый счёт, и, исходя из этого, просчитать, каким будет его следующий шаг.

История розыска первого официального русского серийного убийцы Николая Радкевича – в увлекательном историческом детективе «”Смерть красавицам”, или петербургский мститель».

Книга рекомендована для чтения лицам старше 16 лет.

Игорь Владимирович Москвин

«Смерть красавицам», или Петербургский мститель

© Москвин И., 2020

© ИК «Крылов», 2020

Глава первая

Начало отсчёта

1 июля 1909 года полицейский Семёнов, делая обход, заметил в невской воде у Калашниковской набережной, как он потом говорил, то ли цветной куль, то ли мешок. Пошёл позвать знакомого сторожа, чтобы тот пособил багром.

Дело было ранним утром, когда солнце ещё не пробудилось на востоке розовеющим рассветом. Пришлось долго тормошить сторожа – тот вечером принял на грудь лишнюю чарку хлебного вина и спал беспробудным сном, обнимая подушку и причмокивая беззубым ртом.

Обоюдными усилиями начали тащить из реки страшную находку. Вначале показались белые щиколотки, потом икры и ляжки. Подол платья или юбки задрался по пояс.

Переглянулись.

– Баба, – прошептал сторож, пошамкал ртом, – кажись, молодая… – и утёр нос рукавом.

Когда утопленницу вытащили и повернули с живота на спину, ахнули оба.

– Мать честная, – начал креститься старик, глядя красными глазами на тело женщины. – Кто ж её так?

Вопрос повис в воздухе.

Лицо, обрамлённое тёмными от воды волосами, было исполосовано десятком тонких глубоких порезов – теперь, в утреннем сумраке, казавшихся неестественно белыми и от этого вызывавших какую-то оторопь.

– Стой здесь, и чтобы мне тут!.. – гаркнул полицейский, погрозив пальцем, и, даже не договорив: «…был безотлучно на месте!», побежал в участок. Надо было бы посвистеть, чтобы явились на зов другие полицейские, но такая мысль не пришла в голову. Страшно оказалось смотреть на исполосованное женское лицо. Происшествие требовало вмешательства вышестоящего начальства. Ежели баба утопла или сама бросилась от тяжёлой жизни в воду, это, так сказать, рядовой случай. А может быть, кто помог, – тогда выходит дело не простого полицейского. На это есть пристав, над ним эта… фу ты, чёрт… сыскная полиция. Прибавил шагу. Хотя порезы на лице явно свидетельствовали, что не сама бросилась в холодную невскую волну эта женщина, довольно молодая, как успел отметить Семёнов.

В столь ранний час в участок никогда не приходило вышестоящее начальство. А беспокоить пристава или его помощника Семёнов не посмел. Снял с головы форменную фуражку, почесал затылок и решил, что околоточный Ильин – тоже начальство, и пусть он решает, кого далее ставить в известность.

Главное – переложить решение со своих полицейских плеч на другие, чуть повыше.

– Семён Лукич!.. – Семёнов робко поскрёб дверь околоточного, зная, что тот услышит только возню, и то в лучшем случае.

Дверь отворила жена Ильина. Перед ней полицейский оробел ещё больше, поскольку знал, что сам околоточный ходит под каблуком этой невысокой худосочной женщины.

– Мне бы Семёна Лукича…

Женщина смерила полицейского взглядом карих глаз, в которых невозможно было ничего прочитать. Крикнула, повернув голову:

– Сёма, тут по твою душу!

Ильин вышел на крыльцо в форменных штанах и нижней белоснежной рубахе, перечёркнутой толстыми подтяжками. В руке у него был кусок пирога.

– А-а, – раздосадовано протянул околоточный, – это ты, Семёнов. Я уж думал… – и не договорил. Откусив от пирога, спросил с набитым ртом: –