Кое-что от первого лица

Мистический мир существует в очень близком соприкосновении с нашей явью. Он обнаруживает себя особыми запахами (не от мира сего), предчувствиями и прочими необъяснимыми неожиданностями, которые то пугают, то доводят до сумасшествия, то умерщвляют от страха. Он открывается в известных пределах «братьям нашим меньшим», наделяя их предвидением опасностей, он открывается в несколько больших пределах колдунам и шаманам самых ранних мистических культов, магам чародеям и волшебникам средневековых цивилизаций, озаряет умы отдельных представителей науки и искусства.

*

Острый (неземной) запах поднял зайца с его дневной лёжки. Встав «столбиком», заяц запрядал ушами, завертел головой, хватая трепещущими ноздрями знойный воздух. Лесной воздух был неподвижен, а запах, вселяющий страх, распространялся не по воздуху, а сквозь него.

Это был запах опасности.

У каждого вида опасности свой отличительный запах, у этого… Заяц понял, что ему угрожает. С той стороны, откуда исходил тревожный запах, накатывалась усиливающаяся волна шума. То был шум, вызванный паническим бегом большой, разнокалиберной и разноскоростной лесной живности, рвущейся, не разбирая дороги, напролом через кусты и валежник. Заяц присоединился к бегущим. Его маленькое сердечко часто и надрывно заколотилось, а напряжённый сердечный ритм тяжко ухал в пересохшем от страха горле.

Ошалевший от панического ужаса медведь первым раздавил попавшегося под его тяжёлую лапу зайца. Потом этого зайца, уже мёртвого, продолжали давить и другие животные, ослеплённые их «звериным коллективным бессознательным».

Лесной пожар набирал силу.

*

Лесник спокойно спал в своей избушке. Ему снилось море. Он никогда на нём не был, но часто мечтал о нём, как о месте, где безраздельно царствует нега, блаженный покой и счастье, прекрасное и необъятное, как само море.

«Есть же на свете счастливчики, которые живут на берегу тёплого южного моря и каждый день (!) наслаждаются его необозримой красотой!» – раздваивался в этих мечтаниях лесник, твёрдо зная, что его лесные края для него дороже морских красот и роднее любых других мест.

Вдруг из моря вышла на берег акула, схватила зубами за полу его брезентового плаща и потащила беднягу в воду.

– Ты что, сдурела, проклятая?!! – закричал лесник на акулу, пытаясь вырвать полу плаща из её зубов.

Акула выпустила плащ, громко залаяла, и… лесник проснулся.

Ушастый спаниель по кличке Гром метался по избе от кровати хозяина к двери и требовательно лаял, зовя во двор. Умная собака понимала, какая опасность грозила её хозяину. Это посылы из космоса, из параллельного мистического мира, вселили в неё то знание, страх за её собственную жизнь и за жизнь лесника.

«Неужели воры?!» – всполошился лесник, быстро оделся-обулся, схватил дробовик с патронташем и выскочил во двор вслед за опередившим его Громом.

Вдали над лесом, всё разрастаясь и набирая силу, полыхал верховой пожар.

*

В чистом поле, вдали от деревенской околицы, воздев к небу лицо и усохшие от старости руки, стоял тот, кого знавшие его называли по-разному: иные – батюшка Феофан, иные – дедуля-травник, иные – ведун-колдун. Его губы напряжённо, но беззвучно двигались, артикулируя звуки сильного тайного заклинания.

Над полем стоял звонкий зной. В небе, высветленном жарой, ни облачка, одно только до бела раскалённое солнце. Воздух неподвижен, как вода в котелке, набирающая силу для закипания.

Руки колдуна одеревенели, сопротивляясь физиологическому затеканию, взгляд его затвердел, упираясь в небесный купол, вены на шее вздулись от неимоверного напряжения его речевого аппарата, беззвучно бросающего в сопредельное мистическое пространство слова древнего заклинания, повелевающего стихиями воды и воздуха.

Ответом на призывы колдуна вначале был тихий свист ветра, затем – появление в небе быстрых облаков, наполняющихся густой синью, темнеющих, перерождающихся в тяжёлые дождевые тучи, несущиеся в сторону леса, объятого бушующим пожаром.

И вот уже на пламя лесного пожара обрушились ливневые потоки невиданной плотности и мощи.

И вода победила огонь.

Но чем восполнить те жертвы, которые