Мы – песчинки Галактических грёз

Мой камень с шеи брякнулся о ноги,

Я даже не заметил, что, когда,

И в то же время мы, как Боги,

Молитву шепчем образам.

Но Боги шепчут сокровенно,

Нам, прихожанам, не понять.

Как в жизни: всё обыкновенно,

Жаль только некому отдать.

Нам жизнь дана служенью Богам,

Другогое – грех, и вечный стон.

Но некто с Оскалом бульдога

Сел на расстеленный картон.

Я улыбнулся на картоне,

И философски произнёс:

«Растаяла снежинка на ладони,

Есть белизна наивных грёз»!

    2015 год

Пушкин в Дивногорске

Я памятник себе воздвиг нерукотворный, К нему не зарастет народная тропа, Вознесся выше он главою непокорной Александрийского столпа. (А. С. Пушкин)

Автолет плавно оторвался от Дивногорского двадцатиполосного шоссе и взмыл на трехкилометровую высоту. В нижний смотровой иллюминатор задумчиво смотрел Александр Сергеевич Пушкин, 1799 года рождения, 6 июня (27 мая по стилю того времени).

Шел апрель 2717 года. Автолет пролетал уже над Санкт – Петербургской губернией. Внизу виднелись еще не полностью покрытые зеленью поля и леса. Стройными прямоугольниками, как солдаты прошлых веков, стояли улицы и дома поселков. Гармонию природы нарушали множество электронных устройств на крышах домов.

Александр Сергеевич грустно перевел взгляд на индикаторы навигации автолета. На экранах сразу появилась надпись: « Уважаемый Александр! Полет проходит в обычном режиме по заданному Вами маршруту!»

– Спасибо!, – шутя подумал Александр Сергеевич.

– Пожалуйста! До посадки в Царском Селе осталось 10 минут, – послышался приятный синтезированный голос.

Александр Сергеевич Пушкин был восстановлен – воскрешен, с его согласия, в 2599 году и с тех пор проживал в городе Дивногорске (Ярославская губерния). Технологии 27 века позволили собрать в этом вновь построенном городе весь цвет мировой поэзии начиная со времен начала письменности времен хараппского письма в долине реки Инд (сер. III тыс. до н. э.).

Такие же города по решению Мирового Совета были построены для писателей, художников, артистов и программистов, возрожденных стволовыми и энтра – клетками.

Как и много веков назад, Александр Сергеевич не любил весну.

…я не люблю весны;

Скучна мне оттепель, вонь, грязь

– весной я болен.

Кровь бродит; чувства, ум

тоскою стеснены.

Суровою зимой я более доволен…

Настроение поэту всегда поднимало посещение Царского села, где Александр Сергеевич и решил сегодня побродить пару часов. Уже многие годы ему «не писалось», и свою хандру он часто сбивал посещением места, где он был молод, стал писать, но был уже известным. Проще говоря, Пушкин часто возвращался туда, где ему было хорошо.

– Никогда не возвращайся туда, где тебе было хорошо. Ибо тебя ждет разочарование, – вспомнил Александр Сергеевич, и пропустил этот совет мудрых мимо себя.

Автолет плавно сел около Царскосельского лицея. Александр Сергеевич прекрасно понимал, что это лазерная демонстрация его Альма матер, мастерски воспроизведенная с его участием. Но погружение во времена лицейского братства было полное. Вот из дверей с серьезными лицами вышли учителя и наставники молодого поэта Батюшков и Жуковский, Александр Сергеевич приветственно помахал им рукой.

На самом деле оба наставника поэта так же жили в Дивногорске, но старались в Царское село не летать, так как считали, что погружение в свою молодость нарушает мысленные творческие процессы. Александр Сергеевич хотел поговорить с Батюшковым по мысленной мобильной связи, но потом раздумал.

На сей раз Александр Сергеевич не почувствовал облегчения своего морального состояния, не стал «заходить» в Лицей, и молча направился обратно в свой автолет.

Сев в комфортное кресло, Александр Сергеевич посмотрел на мигающую лампочками и индикаторами панель управления, подумал « Пора домой, в Дивногорск».

В этот же момент двигатели автолета едва слышно заработали, и аппарат плавно поднял поэта в высоту.

Александр Сергеевич вдруг почувствовал несильную боль в бедре и животе.

– Интересно, – подумал Александр Сергеевич, – именно здесь прошла пуля Дантеса. В наше время для врачей это – цара