Журнал «Рассказы». Почём мечта поэта?

Артем Гаямов

Александр Сордо

Анна Бурденко

Александр Александрович Матюхин

Дарина Александровна Стрельченко

Крафтовый литературный журнал «Рассказы» #28

Природа приоткрыла для человечества завесу своих тайн, а вместе с тем претворила в жизнь давнюю фантазию: творческая энергия теперь ценный материальный ресурс. То, что раньше считалось сакральным, отныне измеряется в КПД или в стоимости причинённого ущерба.

Вот в Санкт-Петербурге в местах скопления остаточной творческой энергии реальность трещит по швам, открывая путь в наш мир таин-ственным обитателям изнанки. В пригороде столицы людские таланты продаются и покупаются, словно джинса на чёрном рынке. А где-то не-подалёку на современных конвейерах творческие муки преобразуется в продукты питания и горючие материалы.

Почём мечта поэта?

Все, что тебя «не греет», тебя убьет —

Исподволь…

Муторно…

Мучить начнет с изнанки —

С кажущейся пустяковой сердечной ранки…

Так на реке – подтаяв – чернеет лед.

То, что тебя не греет, сожжет дотла.

/Сказки про фениксов тоже горят неплохо…/

И не вали все на таинство приворота.

Портит вино любое – не кровь – вода.

Если ознобно, может, пора менять

Грелку в постели…

Бельишко,

А лучше – климат…

Если бессонница – бегство от замогильной

Липкой прохлады, поздно уже искать

Душу, в задаток данную за тебя.

Адские гончие, видно, идут по следу…

Крылья не грели?

Ну что ж – доверяйся пледу

И приводи в порядок свои дела.

    – Мария Бровкина-Косякова

Александр Матюхин

Эхо мертвых музыкантов

1. Глеб

Пацан не внушал доверия. Он был слишком молодой – лет двадцати, а то меньше! – слишком опрятный, слишком дорого одетый. А еще эти татуировки на шее и руках…

Калинкину было сорок семь, и он давно убедился, что молодое поколение слишком тупое для серьезных дел. Какие у них сейчас проблемы? Душевные травмы оттого, что их не любили мамы? Аллергия на молоко? Девушка не умеет делать глубокий минет? Плюнуть и растереть. Калинкин никогда бы в жизни не задумался о подобном. На свое двадцатилетие он разбил дужкой от кровати череп собственному отчиму. Вот это проблема, да?

Тем не менее пацан стоял перед ним и медленно посасывал розовенькую электронную сигарету. Дочь называла их «свистками», а у Калинкина были более крепкие выражения.

– Кого-то еще ждем?

– Есть такое дело. Задерживается один, – кивнул пацан, пуская пар ноздрями.

Возле метро «Лиговский проспект» было, по обыкновению, многолюдно и шумно. Как будто ярким летним днем здесь собрались все туристы города. Духота стояла страшная.

Калинкин часто ездил в Питер по делам, и каждый раз старался как можно быстрее убраться из центра. Здесь было грязно и суетно. Может, туристы и находили какую-то красоту среди соборов, узких улочек, желтых домов, среди рек и каналов, но Калинкин видел только разруху, отсутствие ремонта и окна коммуналок, которые безошибочно определял по старым рамам и чахлым занавескам. Из одной такой коммуналки он и сам сбежал в пятнадцать лет, а потом бывал редко, с неохотой, чтобы проведать мать и в очередной раз убедиться, что город на Неве – совсем не для нормальной жизни.

«Город, где я не был счастлив».

Калинкин нащупал в кармане льняного пальто сложенный вдвое конверт. Подарок дочери на день рождения. В конверте был сертификат на экскурсию со странным названием «Эхо мертвых музыкантов». Дочь знала, что когда-то Калинкин слушал старый русский рок, и сделала такой вот подарок. Правда, не знала, что он терпеть не может экскурсии. Но что взять с молодого поколения?

Калинкин бы никуда не пошел, если бы не дал дочери обещание прислать фото. В планах на день было: экскурсия, стрижка (а то длинные седые волосы делали его старше лет на десять, хотелось «ежик»), ужин в аэропорту и самолет, уносящий к любимой дочери в Мурманск. Идеально.

Возле татуированного пацана стояли еще двое: девица лет двадцати в длинном белом сарафане и белых же тапочках и мужчина, похожий на парикмахера, или как их там сейчас называют? Его подбородок скрывала декоративная черная бородка, а слева на виске была выбрит