Сборник поэзии: «Философское время нуара – после смыслового обещания – жить»

Пролог:

«Научной, вожделеющей тоской тебе ведёт свой опус на развалинах – фортуна, как тобой измятое пальто, при оправдании из мук своей особы – на части разбираешь хаос жизни, на философском блюде собственной любви. Анахронизм при ценности невзгоды – по декадансу ищет свет другой, такой же чёрный – жалости немой и осторожной»..

Не путь от чёрной, взвешенной тоски твою запомнит тень и ложь на декадансе, что хочет от излюбленного слова обуздать причину – выбирать, то, что знакомо, или реальностью на отчуждении упущено в своём лице успеха красоты, что ты запомнил. Лицо лишь этой формулы несчастья, ты осторожностью своей обиды потчуешь за власть, от жажды выбираешь к слову масти пустяка – фигуры, на слитом обелиске жизненного упоения собой. Ведёшь тот долгий разговор над жизненной тоской, преграды философии в безличной памяти искомого лица, ища теперь всё больше лишь – вопрос, ты убеждаешь сам себя, что вырос. На этом верховенстве прока и идей, что усложняли мысленное время в твоём лице и плавали сомнением, всё также уходящей красоты, понурой бытия инертности могильной плахи через стыд. На верность от своих осмысленных причуд, тебе идёт на чёрное зеркало воспоминания о вечной темноте воспроизведённой радости перед окончанием мифа свободы – то, что ты уже сегодня видел и смог лишь ожиданием понять. В инертном декадансе полумрака всё усложняет день в твоей стезе, почившей как природа анархической утраты боли перед временем на отдалённом, жизненном ходу. За этот путь ты отчуждаешь свой потерянный вопрос, что было на виду и кто – Король, в твоём безликом сопротивлении манеры править или мстить. Так ждать, чтобы вопрос на смыслах об утерянной фортуне мира – создал своё стеклянное забрало мысленного чуда, им тени держат преисподней тьму и уходя – задолго до потери, вновь спрашивают всё твоё нутро, как хочет лишь достоинство на памяти прочтённой формы бытия – сознать у совершенства права перед идеалом, что ты – герой. Но кажется, что апологии в своём не современном свете бытия, всё явственнее чувствуют модели Господина, он декадансу облик мира возносит, что часть от философской скорби анархической надежды перед истиной, в чём ты идёшь на попранном раю за чёрной мастью времени и боли, стараясь стать тем – кем ты был в природе, от облика онтологического чуда красоты – до права философии страдать. В этом человеческом ужасе – мифа, как ожидании бесконечности космического декаданса перед жизнью работы сознания – ты восходишь в свой преисподний предел, за развалинами состояния анархической стихии течения времени, словно плавая в тонкой декаде субстрата субъективного веселья, обнажённой красоты, восполняющей всю твою надежду к собственной жизни. Так было внутри переживаемой формы восприятия многозначности опыта твоей боли, но правом в мизантропическом представлении себя – выше, ты философски образуешь своды построения сознательной глубины моральной отчуждённости права на личную свободу, как истинно важную смысловую точку времени внутри пребывания в преисподней мира. Во свете отношения Вселенной к реальным причинам жизни – просыпаться и оправдывать своё состояние ожидаемой боли страха, в старой причине быть человеком – остаётся над прошлой психической надеждой ощущаемой вечности, внутри каждого значения смысла – к чему ты идёшь. На поприще философского осуждения в собственной душе, ты воплотил разрушение боли имманентной причины быть собой, как человеческим творением к художественному замыслу вопроса мироздания боли жизни, в чёрно – белой картине знаний и правила – шагать через восприятие многих, зная стихии философской боли исторического света убеждения себя в обратном. Это правило истощает и придаёт конечный опус мизантропическому свету деления надежд в твоей душе на – блёклый ренессанс каждого поколения мировоззрения людей, что выжидают свой фатум мира осуждаемой истины, внутри чёрного идеала конечной цели значения космоса, живя и страдая как пафос Короля в своевременной опоре нрава, перед философским эго случайности испытания жизни. В этом научном блюде фи