[слушая дождь]

мой ангел не ведает тела и не носит одежд,

мы ходим по нищему миру без лица и надежд.

и пока наши ноги врастают корнями в раскисший асфальт,

бог смертных вдыхает воду и душу, как в тело, в базальт.

тот, кто сам был безгрешен, отошёл от креста на обед,

чтобы чёрные птицы оделись к закату в перья и в цвет.

и если однажды ты взглянешь впотьмах на изнанку камней,

ты увидешь там стену цветом под мрамор и всё, что укрыто за ней.

но зачем нужны эти муки, если в стене есть дверь…

если за дверью дремлет бессмертный всевидящий зверь.

я искал его мудрость повсюду ровно три тысячи лет,

до тех пор, пока дворник в парадной не выключил свет.

до тех пор, пока бодхисатва не пошёл на восток,

учиться ходить по воде прежде, чем хлынет потоп.

чтобы ангел пронесся над крышей, в старую дудку трубя…

я вгляделся в открытые окна и увидел за ними тебя.

[с 12 до 3]

Это время святых безумцев, дующих на молоко;

Время для тех, кто ходит по небу безропотно и легко…

Но если ты хочешь понять чью-то песню,

Учись её слушать без слов,

Стоя на крыше старого мира с двенадцати до трёх.

Кто-то хотел утолить жажду жизни, но не было в кране воды.

И если осталось что-то от бога, то только его следы.

Но эти стены сложили мы вместе,

Чтобы выучить странный урок,

Нашёптанный ангелом телефонных линий с двенадцати до трёх.

В безлунную ночь я строил по звёздам ковчег до вечной весны.

Об этом молчали священные Книги, с какой ни читай стороны,

А мы, блаженно не ведая смерти,

Бежали своих оков,

Чтобы над твердью словом носиться с двенадцати до трёх.

И если спросит зверь семиглавый за души, что взяты взаймы,

Ответь, что мудрость не жаждет славы, но ищет своей тишины

И если он хочет понять эту песню,

Пусть учится слушать без слов,

Стоя в саду земных наслаждений с двенадцати до трёх.

[равноденствие]

Время было вода, а стало – земная твердь…

Мы ходим по кругу лет, привыкнув в него не смотреть,

Мы ходим по кругу войны, прозрачные, точно дым,

Очарованы шагом своим круговым.

И кто-то боится дождя, а кто-то боится огня.

И есть среди прочих тот, кто пришёл сюда прежде меня,

И может на смертном одре поднесёт он последний стакан

Тому, кто был пастырем призван к нам.

В комнатах много теней тех, кто ушел навсегда,

В глазах наших женщин боль, а в наших глазах – беда,

Но если богиня всех птиц пропоёт твои имена,

Мы напьемся из чаши весны сполна.

Где-то течет река от моря к источнику вод,

И сухопутные рыбы бродят назад и вперед,

Но если есть в мире любовь, у неё твои глаза.

Так говорил глупец из созвездия пса.

Так говорил мудрец, вернувшись с вечной войны,

Если твой замкнут круг, разорви с любой стороны.

Если конечна земля, не страшно с неё упасть.

И если есть кто-то больше меня, то я – её часть.

[я выходил в эти двери…]

Я выходил в эти двери

И шёл по по этой траве,

Самые разные мысли

Бродили в моей голове…

Самые мысли бродили,

И я ногами бродил

От заводских окраин,

Насколько ещё хватит сил.

От больших новостроек,

От старых больничных палат,

От неуместных конвоев,

В которых любой виноват,

Я шёл по траве и смеялся,

Как ветер, я шёл наугад,

И путь мой над небом кончался,

Был путь мой, как облак, кудлат.

И тот, кто лежал в могиле,

И тот, кто рождался в любви,

И тот, кто пиликал на лире

Потешные чувства свои,

И каждый кто пил и смеялся,

И каждый, кто в малом солгал,

В бессмертии кто сомневался,

Кто землю, как воздух, глотал —

Все выходили в двери

И шли по этой траве.

Как души, как люди, как звери,

Как в предложеньи тире.

Тянулись за мной вереницей

Туда, горизонт где был ал…

А в небе горели зарницы

И голос негромкий молчал.

[вестник]

Кто-то живёт в моей голове и ходит в моих башмаках,

Он знает в лицо тех матерей, что держат нас на руках,

Он слышал ответ, но не помнит вопрос, его голос – вязкий гудрон,

Он больше похож на старую тень, с любой из своих сторон.

Он смотрит в окно, как падает дождь на крыши чужих церквей,