Призрак. Мировая классика Ghost Stories

Артур Конан Дойл

Василий Андреевич Жуковский

Михаил Николаевич Загоскин

Александр Дюма

Оскар Уайльд

Эрнст Теодор Амадей Гофман

Александр Сергеевич Пушкин

Нелли Бриссет

Николай Васильевич Гоголь

Антон Павлович Чехов

Вильгельм Гауф

Владимир Фёдорович Одоевский

Марк Твен

Клуб страха

Мировая классика литературы о призраках во всем многообразии: поэтичный Гауф, загадочный Гофман, забавные призраки Уайльда и Твена, пугающие фантомы Чехова и Гоголя… Вы найдете здесь призрака, созданного гением Пушкина, и привидений, описанных Дюма, Одоевским и Конан Дойлем, встретитесь с мистическими героями незаслуженно забытых произведений Жуковского, Загоскина и Бриссет.

Погрузитесь в мир потустороннего, и вам станет по-настоящему страшно.

Александр Дюма, Александр Пушкин, Антон Чехов, Артур Конан Дойл, Василий Андреевич Жуковский, Вильгельм Гауф, Владимир Одоевский, Марк Твен, Михаил Загоскин, Нелли Бриссет, Николай Гоголь, Оскар Уайльд

Призрак: мировая классика Ghost Stories

© Оформление: ООО «Феникс», 2021

© Иллюстрации: И. Иванов, 2021

© В оформлении обложки использованы иллюстрации по лицензии Shutterstock.com

Владимир Федорович Одоевский

Привидение

(Из путевых заметок)

…Нас сидело в дилижансе четверо: отставной капитан, начальник отделения, Ириней Модестович и я. Два первые чинились и отпускали друг другу разные учтивости, изредка принимались спорить, но ненадолго; Ириней Модестович говорил без умолка; всё – мимо проехавший экипаж, пешеход, деревушка – всё подавало ему повод к разговору; на радости, что слушателям нельзя от него выскочить из дилижанса, он рассказывал сказку за сказкой, в которых, разумеется, домовые, бесы и привидения играли первую роль. Я не мог надивиться, откуда он набрался столько чертовщины, – и преспокойно дремал под говор его тоненького голоса. Другие товарищи скуки ради слушали его не без внимания – а Иринею Модестовичу только того и надо.

– Что это за замок? – спросил отставной капитан, выглядывая из окошка. – Вы, верно, знаете про него какую-нибудь курьезную историю, – прибавил он, обращаясь к Иринею Модестовичу.

– Я про него знаю, – отвечал Ириней Модестович, – точно такую же историю, какую можно рассказать про многие из нынешних домов, то есть что в нем люди жили, ели, пили и умерли. Но этот замок напоминает мне анекдот, в котором такой же замок играет важную роль. Вообразите себе только, что все, что я вам буду рассказывать, случилось именно под этими развалившимися сводами: ведь это все равно – была бы вера в рассказчика. Все путешественники по большей части так же рассказывают свои истории; только у них нет моей откровенности.

В молодости моей я часто хаживал в дом к моей соседке, очень любезной женщине… Не воображайте тут ничего грешного: соседка моя была уже в тех летах, когда женщина сама признается, что пора ее миновалась. У ней не было ни дочерей, ни племянниц; дом ее был похож на все ***ские дома: три, четыре комнаты, дюжина кресел, столько же стульев, пара ламп в столовой, пара свечей в гостиной… но не знаю, было что-то в обращении этой женщины, в ее самых обыкновенных словах, я думаю, даже в ее столе красного дерева, покрытом клеенкою, или в стенах ее дома, – было нечто такое, что каждый вечер нашептывало вам в уши: пойти бы сегодня к Марье Сергеевне. Это испытывал не я один: в длинные зимние вечера к ней сходились незваные гости, как будто заранее согласившись. Наши занятия были самые обыкновенные: мы пили чай и играли в бостон; иногда перелистывали журналы; но только все это нам веселее было делать у Марьи Сергеевны, нежели в другом доме; это нам самим казалось очень странно. Все дело, как я теперь догадываюсь, состояло в том, что Марья Сергеевна не навязывалась никому ни с тяжбами, ни с домашними хлопотами, не любила злословия, не сообщала никому своих замечаний о происшествиях в околотке, ни о поведении своих слуг; не старалась вытянуть из вас того, что вы хотели скрыть; не осыпала вас нежностями в глаза и не насмехалась над вами, когда вы вышли за дверь; не сердилась, когда кто из нас в продолжение полугода не являлся в ее г