Бездомные звезды

Екатерина Сергеевна Малофеева

Поэзия – Подарочные издания

«Точные детали, завораживающая звукопись, высокий эмоциональный регистр, раскованная (и рискованная) форма – таковы приметы поэтики Екатерины Малофеевой», – пишет критик Иван Родионов. И действительно: сборник «Бездомные звезды» открывает читателю удивительные созвездия, созданные поэтессой: современные, самобытные и завораживающие, способные подсказать читателю дорогу к новым поэтическим мирам.

Екатерина Малофеева

Бездомные звезды

Иллюстрация на обложке – Redium (@olegredium)

© Малофеева Е. С., 2023

© Redium (@olegredium), иллюстрация на обложке, 2023

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023

«разбирали кладовку…»

разбирали кладовку,

плакали.

успокоились, посмеялись.

книги в стопках, халатик с маками,

швы на клетчатом одеяле.

бытовая археология —

слой за слоем, судьба за судьбами,

мчались месяцы легконогие,

в жизнь слагались: а вместе будем ли?

погремушками и заколками

память полнится.

кружки с тиграми,

на пелёнках – цыплята жёлтые,

ткань мой папа для внука выкроил,

ими прошлое с нами спаяно,

не пожитки уже – свидетели.

рядом с вещным – неосязаемо

что-то хрупкое, беспредметное.

«мы стены шкурили наждачкой, и пыль ложилась…»

мы стены шкурили наждачкой, и пыль ложилась

серебром.

схватила доску неудачно, поранив руку о ребро.

пускай саднит, так легче, легче, и я жива —

пока болит.

здесь банка краски, стол увечный – всё остальное

увезли.

а ты запомни нас такими – как насмерть

ссорились тогда,

мы влюблены, мы молодые, я понарошечно седа.

«проём квадратом небо обрамил…»

проём квадратом небо обрамил,

края обрезав у бескрайней глади.

скучает кот, в окно веранды глядя,

мы для него – аквариум с людьми.

и кружится немного голова,

всё кажется придуманным и странным:

вишнёвый кофе, пахнущий кальяном,

рифмованные лёгкие слова,

витражное старинное стекло.

и по привычке в сумке ищем, ищем

ключи от неуютного жилища,

что к краю нас едва не подвело.

в преддверии, на грани, накануне,

здесь – сад и свет, черёмуха и вьюн,

но мы не знали, что нас ждёт в июне,

и мы не знали, будет ли июнь.

«Прости меня, подруже, исповедай…»

Прости меня, подруже, исповедай —

я согрешила именем твоим.

Плывёт полынный дух земли нагретой,

цикады стон серебряный звенит

в пороге заговоренной иголкой,

и плачет дочь степного маниту,

которая кричала: «волки! волки!» —

кровавую сырую темноту

с руки кормила, даже не заметив,

как тоже стала волк.

Приходит тьма.

Змеится волглый морок,

обесцветит

живую ложь клубящийся туман.

«звёзды из тёмных нор щерятся зло и сыто…»

звёзды из тёмных нор щерятся зло и сыто,

щурится слепо ночь проблескам габаритным

нашего корабля.

светятся, meine liebe?

каждый из мрака взгляд к нам приближает гибель.

болью моей омыт, чёрный и безголосый,

там, в амальгаме тьмы, зеркалом стынет космос.

млечную муть стекла пробует тихим стуком.

жмурясь, мурлычет мгла, ластится убаюкать.

в смерти ли, в жизни ли, главное – полетели

вечность вдвоём делить в ржавчине колыбели,

мёртвым огнём мерцать ведьминых наперстянок.

и тетивой Стрельца путь в никуда протянут.

«уездный город, тихая контора…»

уездный город, тихая контора.

за старыми истёртыми дверьми —

скрипучий пол и стены коридора.

подкрашены оттенками сурьмы

по плинтусам, и муть извёстки сверху,

засиженная мухами вразлёт.

придёшь на камеральную проверку,

томишься тут, пока не повезёт.

болото будней пыльного архива:

в нём секретарь, мешая крепкий чай,

зевает вдруг, протяжно и тоскливо,

мазнув на декларацию печать

«сдано». утробным скрипом вторил

шкафчик,

и тополь за окошком облетел,

и сдавленно в приёмной кто-то кашлял,

и женщины смеялись вдалеке,

и серые тесёмки распустила

захватанная папка на столе.

когда поблёкли синие чернила

в закатном свете, город опустел.

и дремлет бесприсутственное место,

темнеет, выцветая, кабинет.

из чувства раздражённого протеста