Те, кого не было

Анна Зенькова

Таисия Павловна плохо помнит свое детство, Петрович – собственную жизнь, ну а Леся хочет забыть всё и убежать от прошлого как можно дальше. Между такими разными героями нет, казалось бы, ничего общего. Кроме одного – затерянного клочка суши посреди неизвестного моря, где им предстоит встретиться, чтобы заново обрести себя. Что это – игра судьбы или запланированный государственный эксперимент, – читателю еще предстоит разобраться. Как и в том, кто есть кто в этом уголке незаметных для остального мира душ.

Голоса героев новой повести Анны Зеньковой «Те, кого не было» – детей, подростков, взрослых – звучат очень отчетливо и очень искренне. Каждый говорит о своей боли и своих надеждах; каждый, несмотря ни на что, строит свою жизнь. Пока однажды не появляются те, кто изменит всё в их судьбах…

Анна Зенькова (род. 1984) хорошо знакома читателям по книгам «Григорий без отчества Бабочкин», «С горячим приветом от Фёклы», «Удар скорпиона». Две последних удостоены детской литературной премии имени Владислава Крапивина. В каждой повести писательницы – психологически точные образы, легкий слог и важные для многих темы.

Анна Зенькова

Те, кого не было

Моим маме и папе

Художник Вольга Пранкевич

© Анна Зенькова, текст, 2023

© ООО «Издательский дом «КомпасГид», 2023

Часть первая

Малыш сказал: «Я иногда роняю ложку».

А дед в ответ: «Я тоже, милый ты мой крошка».

Малыш шепнул: «Я писаюсь в штанишки».

«И я»,  – смеясь, ответил дед мальчишке.

Малыш сказал: «Я часто плачу».

Старик поддакнул: «Я тем паче».

«Но хуже нет,  – вздохнул малыш, бубня, —

Когда большим нет дела до меня».

Коснулась внука нежная рука.

«Я знаю»,  – дрогнул голос старика.

    Шел Сильверстайн

ПЕТРОВИЧ

Голик сказал: надо написать о нас книгу. И назвать ее «Сироты»! Якобы такое читают сейчас. Я не стал уточнять, кто и когда его по голове тюкнул. Главное, есть результат.

Потом немного подумал и все-таки спросил:

– Ты, Голенький, каши, что ли, объелся? Или компотику перепил?

Мы все так его зовем. Голенький. И ржем. А Серафимовна злится. Говорит: вы что, дети малые – ржать? Забывает, что мы и впрямь такие. Как малые.

Как, потому что есть еще дурнее. Младшая группа.

Вот мы сегодня сидим за завтраком – никого не трогаем. И тут этот приходит – из малышовых. Главное, ни здрасьте вам, ничего. Булочку со стола хвать – и дальше пошел. Я, понятно, не стал молчать. Ну-ка стой, говорю. Стол-то наш, не общий.

Да мне не булочки жалко! Но надо ведь и культуру иметь. В общем, хотел ему в лоб дать – заряд на перевоспитание. Но Серафимовна эта как коршун. Тут же влезла.

– Стихли оба! – шипит.

И раскинулась. Заслонила грудью птенца.

А Голик знай себе:

– Ты бы ей еще под юбку спрятался, – кричит. – Позорище! Смотри там, не задохнись в чужих панталонах!

И ржет. Ну и я вместе с ним. Так наш завтрак и проходит.

А этот, который Панталонович, он же неуравновешенный! Его раз задень, потом ни в жизнь не отстанет. Стал, значит, в дверях и нас караулит. Еще дружка своего свистнул – Витька.

Там тоже персонаж! Сам белый – натуральная моль, а брови как у нелюди: волосистые, с дурной такой рыжиной. Может, потому все и зовут его Бурый, а не Витек. Вроде как уважительно.

Хотя на деле с чего его уважать-то? Дикий черт. Мелкий. Вечно пальцем в носу ковыряет.

И меня это задевает, да. Он, видите ли, Бурый, а я – просто Петрович. Петрович, и все! Такой вот примитив.

Уж лучше бы по имени тогда называли. А то, получается, я совсем негодящий – раз у меня и этого больше нет.

А ведь когда-то было! Мамка меня, помню, Лёшиком звала. Или Алексейкой. Нежная бывала, пока не доведешь. А если вспылит, там уже всякое в обиход шло. Много чего такого – обидного.

А я? Что я мог, разу человека язык такой? Не выдернешь же!

Да и не со зла она, как я сейчас понимаю. Я нынче и сам могу перебрать с резкостью-то. Близкого обидеть – известно, дело плевое.

Вот и Голика я, получается, оплевал – с этой его книгой. Так и сказал: иди поспи! Можешь еще на горшке посидеть – главный свой орган думающий прочистить.

Хотел еще кое-что по сюжету добавить, но