Светлана Кунакулова

Священные имена

Провисло небо над землей туманной аркой.

Рассвет над горизонтом ликовал.

Все знали: будет жарко, очень жарко.

О том, что будет ад, никто не знал.

И тишина зловещая… такая…

Нет, не зловещая – звенящая она,

Дыханье смерти мимо пропуская,

Тревожным эхом вторила: «Война!»

И вздрогнула земля, и загудела…

Вдоль обороны мрачно пронеслось

Степенное до нужного предела,

Безудержное в гневе: «Началось!»

Гул самолётов, скрежет, лязг металла,

Орудий залпы… На исходе дня:

«Запомни!» —

Курская дуга стенала

И задыхалась в пламени огня.

Отчизна – Родина, милее нет и краше!

Вторгая в свод «великое начало»,

С мольбой взывали к небу: «Это наше!»

И небо: « Это ваше!» – отвечало.

Сквозь дым и копоть, в саже и в пыли,

Под ливнем пуль и тьмой укрытые

Шли, падали, ползли, вставали, снова шли

В одном ряду живые и убитые —

Шагали в ногу жизнь и смерть в зените!

И верили: наступят времена —

Из слов солдатских писем на граните

Священные восстанут имена!

Андрей Штин

Незабываемая встреча

Эта история произошла в 2002-м году, в конце апреля. Перед майскими праздниками я отправился в Москву по делам и надеялся, что в пути попадутся интересные попутчики. И мне повезло: в купе со мной ехали мужчина в преклонном возрасте, его жена и внук.

Все благополучно разместились в купе, разложили багаж, и состав тихо тронулся. Ребёнок занял верхнюю полку и с детским любопытством смотрел в окно на пролетающие мимо пейзажи, а мы сели знакомиться друг с другом на нижнем ярусе. Мужчину звали Александр Владимирович, они с женой везли внука в Москву, чтобы девятого мая он увидел парад победы на Красной площади своими глазами, а не по телевизору. Мой новый знакомый ехал туда, ещё и чтобы встретить друзей-ветеранов, которых, к сожалению, с каждым годом становилось всё меньше и меньше. Мы разговорились, и Александр Владимирович рассказал историю из своего прошлого, которую трудно забыть.

***

Двадцатого июня 1941-го года он, в звании младшего лейтенанта, прибыл в расположение отдельного истребительного авиаполка на предписанный ему аэродром Киевского особого военного округа. В те дни, по его словам, в воздухе уже витал дух неотвратимо надвигающейся войны. Все понимали: она вот-вот начнётся, но никто не знал точно – когда. За малейшие разговоры о ней наказывали жёстко и сурово.

Слушая его рассказ, я знал, что это были трудные времена не только для советской авиации, но и для всей нашей страны. Перед лицом новой угрозы шло перевооружение Рабоче-Крестьянской Красной Армии. В части поступало новое оружие и машины. У молодых лётчиков не было опыта пилотирования новейших, ещё только-только поступающих самолётов, не хватало часов налёта на старых моделях, порой их число не превышало двух-трёх десятков. Мой рассказчик так же встретил войну молодым и не имеющим боевого опыта лётчиком на истребителе конструкции Поликарпова – И-16. По его словам, этот самолёт доверяли не каждому новичку. Эта машина была непростого «нрава» и имела свои особенности в пилотировании, за что и получила прозвище «ишачок» – она не прощала пилоту ошибок в управлении. Его не часто доверяли «птенцам» – выпускникам лётных училищ. Большинство молодых пилотов летали на истребителях-бипланах И-15 и на поздних модификациях И-153 – «чайках». Но Александра Владимировича, как отличника лётного училища, посадили на И-16 – в умелых руках он по-прежнему был грозной силой. По многим параметрам эта машина уже сильно уступала немецким самолётам, которые по нескольку раз в день вторгались в советское воздушное пространство, и в открытую вели авиаразведку. В такие моменты у лётчиков-истребителей от бессилия сводило скулы, но сбивать нарушителей границы запрещалось. Командование боялось спровоцировать начало войны, но избежать его так и не удалось… Утром 22-го июня в три часа утра авиаполк подняли по тревоге, пилотам приказали занять кабины машин и держать самолёты готовыми к взлёту.

– А как вы к этому отнеслись? Было же приказано не поддаваться на провокации, – я с интересом слушал его рассказ.

– Нормально