Снег на кедрах

Дэвид Гатерсон

Маленький остров Сан-Пьедро изолирован настолько, что его обитатели не могут позволить себе заводить врагов. Они чтут традиции, а в их умах все еще живы воспоминания о войне.

В 1954 году происходит трагедия – в водах залива Пьюджет-Саунд находят тело местного рыбака Карла Хейнэ. В убийстве обвиняют Кабуо Миямото, американца японского происхождения. За судебным процессом следят все жители острова, а освещает дело редактор местной газеты и ветеран войны Исмаил Чэмберс.

Много лет назад у Исмаила был роман с японской девочкой Хацуэ, которая выросла вышла замуж за Каубо. В поиске справедливости журналист начинает собственное расследование, и ему предстоит сделать сложный выбор между чувствами и совестью.

Дэвид Гатерсон

Снег на кедрах

Матери и отцу с признательностью

Земную жизнь пройдя до половины,

Я очутился в сумрачном лесу,

Утратив правый путь во тьме долины.

Каков он был, о, как произнесу.

Тот дикий лес, дремучий и грозящий,

Чей давний ужас в памяти несу!

    Данте.

    Божественная комедия[1 - Перевод с итальянского М. Лозинского. – Здесь и далее прим. пер.]

Гармония – такое же редкое явление, как попутный ветер в море.

    Харви Оксенхорн.

    Управление оснасткой

© Snow Falling on Cedars © 1994 by David Guterson

© ООО «Эвербук», Издательство «Дом Историй», издание на русском языке, 2023

Глава 1

Подсудимый Миямото Кабуо сидел неподвижно, гордо выпрямившись, едва касаясь ладонями стола, – весь его облик говорил о том, что он никак не соотносит себя с этим судебным процессом. На галерее потом по-разному объясняли непроницаемый вид подсудимого: одни считали, что этим он выражал свое презрение к суду, другие – что скрывал страх перед последующим приговором. Но что бы там ни говорили, Кабуо оставался невозмутим – даже ресницы не дрогнули. Он был в белой рубашке, застегнутой на все пуговицы, и серых, без единой складки брюках. Подсудимый держался подчеркнуто прямо, и все в его фигуре, особенно шея и плечи, говорило об исключительной физической силе. У него были темные глаза, гладкое худощавое лицо с заметно выдававшимися скулами, подчеркнутыми короткой стрижкой. Когда ему зачитывали обвинение, он сидел с невозмутимым видом, глядя прямо перед собой.

Все места на галерее были заняты, и все же ничто не напоминало ту возбужденную атмосферу, которая иногда присутствует во время суда над убийцей в сельской местности. Наоборот, все восемьдесят пять собравшихся вели себя до странности тихо и слушали внимательно. Большинство из них знали Карла Хайнэ – рыбака с женой и тремя детьми, похороненного на лютеранском кладбище на Индейском холме. Многие оделись с особой тщательностью, как на воскресную службу, а поскольку зал суда, каким бы мрачным он ни был, сопрягался в их душах с торжественностью дома богослужений, они и вели себя подобающим образом.

Зал, в котором председательствовал судья Льюэлин Филдинг, находился в самом конце сырого, продуваемого сквозняком коридора на третьем этаже здания окружного суда; это был самый обыкновенный зал, маленький и обшарпанный. В нем преобладали серые оттенки и унылая простота: тесная галерея, скамья для судьи, место для дачи свидетельских показаний, фанерная платформа для присяжных и потертые столы для подсудимого и его обвинителя. Присяжные старались выглядеть бесстрастными и напряженно вслушивались, пытаясь вникнуть в суть дела. Мужчины – двое фермеров, вышедший на пенсию ловец крабов, бухгалтер, плотник, строитель с верфи, зеленщик и чернорабочий с рыболовецкой шхуны – облачились в костюмы с галстуками. Женщины – пенсионерка, прежде работавшая официанткой, секретарша с лесопильного завода и две беспокойные жены рыбаков – надели выходные платья. Рядом в качестве запасного присяжного сидел парикмахер.

Судебный пристав Эд Сомс по просьбе судьи подпустил в едва дышащие радиаторы порядочно пара, и теперь они то и дело вздыхали по углам зала. Казалось, что из-за влажной духоты в воздухе повис кислый запах плесени.

В то декабрьское утро падал снег; четыре высоких узких арочных окна едва пропускали слабый зимний свет. Ветер с моря залеплял окна снежи