От автора

Да, это поэма. Ментальный человек может возразить: «Какая же это поэма?» Я ещё в школе собирался написать поэму, подобно А.С.Пушкину. Но тогда я застрял, поэма не пошла. И вот моя мечта осуществилась. Я писал поэму в едином потоке сознания, в состоянии постоянного вдохновения. И этим состоянием и идеями определяется поэма. Я переосмыслил поэзию. Если ментально можно усомниться «Поэма ли это», то в духовном смысле это, конечно же, поэма.

Поэма состоит из 2-х частей. В 1-й части, в основном, описание жизненных фактов, во 2-й части – фундаментальные идеи и изложение Евангелия. Всё это и есть Йога, что означает единство с Богом.

Часть первая

1

Стояла ночь тиха,

А в ней огни мерцали.

Спал город без греха,

Все люди отдыхали.

И в час ночной

Одна из здешних женщин

Комочек маленький, ручной,

Иль чуточку поменьше,

На радость миру родила.

Вот так обыденно вершатся

В миру великие дела.

И будут умножаться.

Изнемождённая борьбой,

И ничего уж не страшится,

Увидев, как её родной

Ребёнок стал уже мочиться,

Едва успев на свет явиться.

Вот в этом малом тельце

Обосновался непростой

Небесных, спелых трав настой —

Нешуточное дельце.

Вдруг крик взрезает тишину

Надрывный, хрипловатый —

Небрежно поднимает в вышину

Ребёнка доктор грубоватый.

Засуетились все кругом,

Вот медсестра бежит за ватой,

И доктор ей кричит: «Бегом!» —

Малыш «сходил» аляповато.

Ему ведь было страшновато,

Когда стал бить, – и зря причём, —

По попе доктор глуповатый.

И разбери: за что, почём?

Мужик в халате всгорячён,

На всех кричит, мальца хватает,

Быть может, он так вскипячён,

Что не всего ему хватает,

И потому детей пытает?

Блеснул сознанья огонёк

В столь крохотной головке,

Взгляд осторожный недалёк,

И силится понять уловки

Невиданного мира.

Мрак, суета, то резкий свет —

Тут не божественная лира,

А хаоса невнятный бред,

Разгар чумного пира.

Во мраке сём глаза таращит,

И мысли бродят наугад:

Куда попал, и что всё значит,

Быть может, это сущий ад?

Чертей торжественный парад,

А он – объект для издевательств.

Как душно, дымно, тяжело

От этих жутких надругательств.

Обиды много намело

Лицо врачебных обязательств,

И он давай сильней кричать

Беспомощно на помощь звать.

И тут его взялись мотать,

Смирительной рубашкой пеленать,

И кляпом рот заткнули,

Как буйному больному дав

Эрзац резиновой пилюли.

«Теперь понятно, дело в чём,

Попал я в сумасшедший дом.

Вернусь назад, не буду просыпаться», —

Уснул невесело на том.

Проснулся он при свете дня,

Обрадовался было

И, вновь свободным себя мня,

Он улыбнулся свету мило,

В нём всё приветственно ожило.

Как захотелось сладко потянуться

И широко свободою вздохнуть,

Но вот беда – членики не гнуться,

И полной грудью не вдохнуть.

Резина намозолила язык

И не даёт произнести ни звука,

Лишь слышен трогательный мык,

Ну, что за пытошная мука.

Глупа врачебная наука.

Ну, кто же спит во рту с резиной

Со вкусом грязного бензина,

Связав себе потуже руки,

Чтобы не шастали от скуки.

Вот так безгрешный мир седой

Встречает грешного ребёнка

И моет добела водой

Его нечистые пелёнки.

Наверно всем куда родней

Зимою тёплые дублёнки.

Малыш давно уже нафурил

И мёрз от холода клеёнки.

Он поднатужил все силёнки

И понимал, что бедокурил,

Пустышку сплюнул, – комнатёнка,

Понятно, что не от котёнка,

Дрожала от пронзительного крика,

Прервалась тишь сплошного шика.

Сестра с диванчика вскочила,

Ребёнка на руки взяла

И поцелуем лоб смочила,

Она красивая была.

Под чувством нежной женской ласки

Открылся взгляд чудесных глазок

Из добрых, добрых дивных сказок.

На ней не видно чёрствой маски.

В неё смотрел он без опаски,

Взгляд очень глубоко входил,

Ища таинственной подсказки.

В себе он что-то пробудил.

Глядел на розовые краски,

Что заиграли на лице

У девушки красивой словно в пляске.

Так очень долго любовался

С счастливым замиранием внутри

И с наслажденьем прижимался

К красивой пухленькой груди.

И мальчуган внезапно осознал

В себе какое-то волненье:

«Сей мир ещё не весь познал,

Повременю я с избавленьем».

Он понял, что покуда будет жить,

То будет