Мир без боли

Виталий Святец

Близится технологическая сингулярность. Бионические органы и протезы – обычное явление, но цена за спасение жизни или новые руки порой слишком высока. Ведущий инженер международной научно-технической корпорации совершает самоубийство. Один из руководителей компании знает всю правду и жаждет уничтожить того, кто на самом деле виновен в смерти его друга. Так запускается цепь событий, которые в конечном итоге изменят мир. Только к добру ли этот замысел?

Виталий Святец

Мир без боли

«О будущем не говорят, его делают!»

Аркадий и Борис Стругацкие,

«Гадкие лебеди», 1967.

Офис корпорации «Заслон», Санкт-Петербург

«Андрей Васильевич, Вам отказано в предоставлении. Понимаете, возникли сложности при оформлении бумаг, многое не приложили к личному делу. Можете подать заявление повторно, но не раньше чем через два месяца.»

Воспроизведение остановилось, и на экране застыл Максим Добронравов. Выражение его лица можно было назвать грустным или сочувствующим с очень – ОЧЕНЬ – большой иронией.

– Вот почему Андрей Судьбин покончил с собой, – Ратибор передал планшет руководителю.

Тимофей барабанил пальцами по столу.

– Почему он мне не позвонил? – руководитель оборвал секретаря на полуслове. – Я же не на Марсе был, черт дери! Пропали драгоценные часы и теперь все, считай, кончено! Почему он мне не позвонил? ПОЧЕМУ?! – с напрасной злобой кричал он.

– Вы же его знали. Он был человек тихий, неконфликтный, и…

– И не лишенный языка! – чуть не трясся Тимофей.

Ратибор набрал полную грудь воздуха и шумно выдохнул.

– Знаете, шеф… Моя тетка – кандидат наук, совсем неглупая женщина. Но чуть случаются какие-то переживания – так она запирается в комнате и не выходит, пока у нее не перестают трястись губы.

Мужчина вопросительно посмотрел на Ратибора.

– Ты что хочешь этим сказать? Андрей натурально, – он поднял вверх сверкающую металлом ладонь, – отрезал мне руку! Его никак нельзя было назвать слабохарактерным человеком.

– Я хочу сказать, что стресс стрессу рознь, и что для одного ерунда, то для другого – погибель. Люди странно устроены. Можно всю жизнь, простите, резать свиней на скотобойне, и при этом бояться обычных стрекоз.

Руководитель сел в кресло.

– Никогда бы о нем так не подумал… – сказал он, немного поразмыслив над словами секретаря.

– Я, признаться, тоже. Похороны завтра. Мы…

– Достаточно, Ратибор, – Тимофей поднял руку, призывая к молчанию, и попробовал отдышаться. – Все расходы за счет компании. Кабинет опечатали?

– Да, я утром распорядился, отправил надежных ребят из отдела внутренней безопасности. Они провели опись оборудования и сверили со складом. Не достает нескольких блоков снабжения для мобильной системы жизнеобеспечения «Л-12».

Тимофей глубоко вздохнул.

– Не страшно. Пригласи ко мне этого… – он едва сдержал позыв выругаться. – Добронравова.

Секретарь вышел из кабинета. Тимофей Князев выключил видеозапись и некоторое время смотрел мимо стола, будто в пустоту. Он встал, подошел к панорамному окну. Город жил своей жизнью, едва ли замечая еще одну стеклянную высотку. Вдали виднелись золотые отливы Петергофа.

Внутри Тимофея кипели ярость, боль и скорбь. Хотелось ломать и крушить, лишь бы выпустить на волю эмоции. Он ударил кулаком в стену. Металлический протез вошел в бетон на несколько сантиметров.

Ничего. Никакой отдачи. И злость не ушла.

Вдруг он услышал шелест и повернулся. Посреди кабинета стояла маленькая девочка в разорванном синем платье. Она смотрела Тимофею прямо в глаза. Он слышал голос, но девочка ничего не говорила.

Мужчина хотел было приблизиться, но в кабинет вошел посетитель.

– Занялись ремонтом? – непринужденно спросил он.

Девочка исчезла также внезапно, как и появилась.

– Если Вы меня позвали за советом, Тимофей Сергеевич, то я бы тут все в принципе перекрасил. Унылая обстановочка. Без обид.

– Сядьте, – надавил он голосом.

– О, – протянул Добронравов. – Будет серьезный разговор?

Тимофей не ответил, лишь передвинул планшет топ-менеджеру. Тот мельком прочел.

– Зачем мне это?

– Несколько дней назад Вы отказали нашему специалисту в помощи по программе для сотру