Я вижу приспущенный флаг —

Кто-то умер… Но это не я.

Я слышу придушенный шаг —

Кто-то свыкся… Но это не я.

Я – слепок с печати седьмой

(Если счет не утратил огня!)…

Кто-то станет когда-нибудь мной.

Кто-то станет: но это… не я.

ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ

Виталию Балану – Евгения Босина

«Отдельному»

«Как жил он? А так: среди книг и картин,

Любил, когда в сумерках светится снег,

И был он не то чтоб совсем уж один —

Чуть-чуть в стороне и отдельно от всех.

И всюду: в Опочке, Калуге, Москве,

Париже, Нью-Йорке и даже Гель-Гью,

Носил за собой, на себе целый век

Проклятую эту отдельность свою —

Отметину, тяжесть, а, может, печать,

Невидимый след, несмываемый знак,

И знал он, что это такая печаль…

О, лучше бы вовсе об этом не знать!

Не помнить, как птицы летели в закат,

Слова прорастали сквозь пепел и лёд,

Не видеть плывущий над городом сад,

Не слышать, как голос звучит и зовёт —

Тот самый, из жаркого детского сна,

Из бездны, из неопалимых купин,

И знал он, что это такая вина —

И жизни не хватит её искупить!

Меж тем… холодает и дело к зиме,

И в сумерках снова засветится снег,

И яркая точка зажжётся во тьме —

Чуть-чуть в стороне и отдельно от всех.»

ТЕАТР О Д Н О Г О…

«…Вы, может быть, должны судьбу благословлять

За то, что маску не хочу я снять».

    Михаил Юрьевич ЛЕРМОНТОВ

«Философы – это люди, которые к ключам подбирают замки».

    Станислав ЛЕМ

На ощупь: и кисть, и мазок на холсте,

Пишу сам себя я уже в темноте…

Вопрос на сто ос! И ответ на сто бед! —

«Куда каждый вечер уходит мой свет?»

Я – шут записной при дворе Красоты:

Учусь к зеркалам обращаться на «ты».

Узнаю ль при свете, кто смотрит с холста?

В игре этой смысла – «полста на полста».

Вползает рассвет через розовый край,

И блики – калики торопятся в рай!..

Мой луч перехода игрив и горюч:

«Эй! Там, на холсте?!. Ты – замок?.. или – ключ?»

«В кино ты ходишь по канату, который лежит на полу, а в театре этот канат натянут над бездной!»

    Юрий БУЙДА, «Синяя кровь»

Платил я золотом (не медью!)

За каждый свой недоглоток;

Ломал «изячную комедью»

Над тем, что выплакать не мог.

Мой клоун рыж в часы рассвета,

Он бел, как мел, по вечерам…

«Дель арте» площадью раздета,

Но смех – не грех, а стыд – не срам.

Мой стыд – суфлер, владыка будки:

Метал слова в мои уста…

Мне боль для роли-самокрутки

Ссыпал сам Бог «ради Христа».

И я играл!.. немой, незрячий!..

Толпу паденьем веселя,

Наощупь двигаясь к удаче…

К нулю, Колумб!.. С нуля – земля!..

Где нет ни времени, ни места,

В железе маска двойника…

И смерть глядит седой невестой,

Сбивая перхоть с парика.

Весь мир – антракт в театре масок

Из праха – в прах, из ложи – в ложь!..

Успеть бы маслом стать для красок —

Чтоб лечь под кисть, под жизнь, под нож.

«Хава нагила» —

У самой могилы!..

А вы -?..

Смогли бы?

(поэма)

«Мы сдвоились меж собой,

Мы точь-в-точь двойной орешек

Под единой скорлупой».

    А. С. Пушкин, «Подражание арабскому».

Он грел ладони над молчаньем,

В молчанье теплился серьёз…

Он был себе однополчанин:

Во чистом поле нищий Крёз.

Пастуший сын, наследный авель,

Суды доверивший ветрам!..

Софийной прелестью отравлен,

Он называл себя Сезам.

Слуга привычки спать летально,

Хранитель Храма Хлебных Слов…

Умел глотать диагонально

Тугие тексты вечных снов.

Для удержанья на раскатах —

Вязал он громы темляком1

Боготворил приём сфумато2,

И звал Адама земляком.

Писал водою на манжетах

Портреты падающих звёзд;

И лодку строил из сюжетов

О потопляемости грёз.

Он пел Ньютона в караоке;

Подводной Радости взахлёб (!)

Учил мой друг, унизив сроки

До упраздненья слова «гроб»…

Меня нашёл он в перископе:

Спектрально был я – синий свет…

Под линзой, в цейсовом циклопе,

Решился странный наш дуэт.

Он пел о встрече в пятом небе…

Я жил в шестом – и услыхал!

В конце концов, его молебен

Пресуществился в ритуал.

«Привет-привет!»

– «Принёс?» – «… ноль восемь!»,

«Чего ж мы ждём?» – «По сто и – в пляс!»…

«До белых карликов нальёмся!»…

«Пускай в ды