Еврей

Григорий Веский

История случайного знакомства в театре с раскрытием характеров двух персонажей, где есть и чувства, и юмор, и обиды, и расчет.

Григорий Веский

Еврей

Люблю я музыку. Она

Необходима, в самом деле;

Её я слушаю в постели.

Передо мной бокал вина,

На небе круглая луна…

Пролог

Великий Штраус! без сомненья,

Необозрим его талант…

Он, словно дивный фолиант,

Где нет строки без приключенья!

Как не любить созвездье нот? —

В них слёзы радости. Былые,

В них чувства плещутся живые

На лоне девственных красот.

Я за мечтой лечу желанной,

Она (подумать только – да!)

Как свет свободы долгожданной,

Как солнце, воздух и вода.

* * *

Понятно публики волненье:

Здесь звуки льются для души,

Здесь поцелуя вдохновенье…

Минуты счастья хороши!

Невежды мысли так скучны…

Его не трогают беседы;

Ему с рождения даны

Лишь смехотворные победы.

Ничем не лучше верхогляд,

Его, для комплиментов поза.

Когда ему в лицо польстят,

Его как будто исцелят,

Ведёт себя он как мимоза.

* * *

То было словно представленье,

Где каждый видел, что хотел…

Перешагнув на миг предел,

Своё, приветствуя виденье.

Господь с улыбкою взирает

На поведение людей,

На суть неслыханных идей:

Его ничто не удивляет!

* * *

Оваций гром и… ликованья!

Слова восторга, восклицанья…

Так восхищаются зарёй,

Здесь тишины покров ночной;

Здесь есть предмет для подражанья!

Поклонник музы благонравной

Сказал бы сразу: «Чародей!

Ты – искуситель добрых фей!

Ты с буквы пишешь всё – заглавной!»

Здесь по глазам видны желанья…

Приятно им благоволить,

Коль позабыты нареканья;

Коль слов не нужно для признанья,

А только хочется любить!

Часть 1

Среди особ высокомерных

Привлёк внимание еврей —

Заложник мыслей суеверных,

Но с философией… неверных,

На свете будто всех бедней.

Он, представитель тех народов,

Где в жилах кровь течёт купца;

Любитель хитрых он обходов,

Нет для него порой законов,

В нём дух ужасного льстеца!

Он против долгого безделья,

Где счастье дремлет бытия;

(Там чувство меры пития),

Там нет тяжёлого похмелья.

Молва их род давно корила

За лицемерия наряд;

Холодной скупостью прослыла

(Так до сих пор на свете было)

Душа и сердце, говорят.

Там чувство юмора живое

Сверкает в солнечных лучах

И, хоть пред совестью в долгах,

Хранят молчанье… гробовое.

Скажу не ради развлеченья,

Вот характерная черта:

Евреи любят исключенья

Для личной пользы… неспроста!

* * *

О, слухам я не очень верю!

Их откровенно сторонюсь,

Их мести вовсе не боюсь

И всё же в пасть не лезу зверю.

От жизни он не устаёт,

При виде денег чуть немеет,

Их неохотно отдаёт,

Себя фантазией не греет.

Часть 2

Абрама с нею случай свёл

(Зову по имени его я),

Чтоб не нарушить мир покоя,

Чтоб дьявол в дебри не завёл.

К тому ж из чувства уваженья

Хочу по имени назвать;

От вас мне нечего скрывать —

Я не лишён предубежденья.

* * *

Приметы пылью вековою

Лежат на разуме моём,

Их не стереть уже рукою,

Ни шуткой острой, удалою…

Кто с этим право не знаком?

Ошибки тягостны чужие —

Воспринимают их всерьёз;

Свои, как шалости простые,

Совсем невинные, блажные —

А с них какой, скажите, спрос?

* * *

Так вот, она под впечатленьем

Концерта Штрауса была,

Улыбкой нежною цвела,

Любуясь жизнеощущеньем.

Пред ней раскинулись просторы

В своей невиданной красе;

Купались в утренней росе

Леса, луга, долины, горы.

Капризу женскому служа,

Преображалась, став стыдливой.

О, быть могла чертовски лживой…

На сердце руку положа,

Назвать её нельзя красивой.

* * *

Она из тех, похоже, дам

(Я убеждался в этом сам),

Что уважение внушают;

Внимала трезвым голосам,

Где суть вещей не искажают.

Уравновешенной, спокойной

Казалась с виду. Да, она

Стремилась быть благопристойной.

Её душа раздвоена!

* * *

Мишенью был и я порой

Для языкастых пустословов,

Их нарушал мой ум покой,

Они уже не рвались в бой —

Я усмирял