Зыбкие осколки. Книга историй

Артём Александрович Нахапетов

Это книга историй – философских и загадочных, страшных и забавных, связанных единым миром и пересекающимися персонажами. Со временем зыбкие осколки, перемежаемые стихотворными слезами, становятся всё жестче, превращаясь в конце в острые осколки, давая тем самым начало для новых историй.

Артём Нахапетов

Зыбкие осколки. Книга историй

Зыбкий осколок 1. Зыбкие осколки снов

Медленное течение времени окутывало его сон бесконечными нитями тысячелетий, светящихся янтарными отблесками веков. Он спал вечным сном, но не был мертв. Ему снились сны. Огромные, великие, бесконечные сны, много большие, чем он сам. Это были сны о новых мирах, о вселенных с мириадами звезд и планет, с черными дырами и галактиками; но в то же время ему снились и мельчайшие пылинки на морском побережье, легкое дуновение ветра в полуденную жару, колыхание янтарных колосьев, первые капли дождя, горы и бирюзовый блеск океанов…

Это были прекрасные сны, и благодаря нескончаемой работе нейронов в его голове эти миры действительно существовали.

Они жили своей жизнью, населенные абсолютно разными созданиями. Они рождались и умирали. Когда он улыбался во сне – миры процветали и росли, когда плакал – миры обращались в пепел и прах.

А однажды он проснулся. Над ним стояла медсестра в белом халате и гладила его лоб, и говорила что-то про кому, про его небывалое везение. А он пытался вспомнить.

Вспомнить. Что же ему снилось. Но он не мог, потому что ЭТО было намного больше и бесконечнее чем он.

Но этого больше не было. Все выдуманные им миры погибли.

Так молитесь, чтобы тот, кто снит нас с вами, как можно дольше не просыпался.

Чтобы никогда не просыпался.

Слеза 1

Огоньки слетают каскадом на крышу,

Их движенье величественно и неспешно.

Я смотрю, задрав голову, и слышу,

Как поют их голоса призывно и грешно.

Их полет – как будто симфония жизни,

С неминуемым результатом в конце.

Их медленный вальс – светлая тризна,

Справляемая средь невидимых стен.

Теплые сполохи рассыпаются оземь,

Стены трещат под натиском света.

Как шипы на заиндевевшей розе,

Колет пальцы вечный поиск ответа.

Огонь проникает в закоулки сознания,

Зажигает мысли как бикфордов шнур.

Я видел этот танец во снах заранее,

Как хитросплетение чужих партитур.

Стонет оркестр сотнями скрипок,

Огненный вихрь поглощает разум.

Мир так хрупок, подвижен и гибок,

Что его не осмыслить разом.

Зыбкий осколок 2. Живой мертвый город

Кашалот проплывал над облаками сизо-сиреневого цвета, уходящего там, куда не доставал багрянец закатного солнца, в фиолетовую черноту. Город, раскинувшийся на спине гигантского млекопитающего, высился сотнями остроконечных башен, блестел тысячами окон, пестрел соборами и садами. Особенно великолепны были эти сады весной, когда кашалот проплывал над южными морями. Сейчас, однако, была ранняя осень, и сады медленно, но верно меняли свою роскошную зелень и пышный цвет на желто-красную палитру, яркую, но несущую в своем великолепии ясный отпечаток грусти и забвения. Впрочем, это лишь подчеркивало общую картину запустения, царившую в покинутом городе на спине безумного кита.

Одноместный летучий скат вынырнул из клубящейся тучи чуть правее хвоста кита и устремился к его правому плавнику, на котором располагался небольшой аэропорт. На фоне громадного млекопитающего маленький блестящий скат казался не более чем искрой, бликом.

Проплывая между заброшенными многоэтажными зданиями, скат озарял их яркими электрическими вспышками, исходившими от его хвоста. Пилот сделал несколько кругов вокруг посадочной площадки, выбирая место получше среди обломков и скелетов летательных агрегатов, и, наконец, посадил летательную рыбу рядом со входом в здание терминала аэропорта, по своей архитектуре больше напоминавшего готический собор или что-то в этом духе.

Когда колыхание тела ската замерло, и сполохи его хвоста стали бить реже, крышка стеклянного купола кабины, вживленной в тело рыбы, отъехала в сторону. На бетонное покрытие посадочной полосы, подняв облачко пыли, спрыгнул пилот – высокий, плотного телосложения, с ног до гол